Однако три года назад, егеря в лесу стали натыкаться на жутковатых пришельцев, потом земля погостов начала исторгать погребенных. Воскресшими они нападали на караваны и обозы, и тракт, и пути постепенно опустели. А затем с почтовыми голубями пришла новость- портовые города Эйс Нахил и Тогу Нур по велению чьей -то злой воли исчезли с берегов океана, нежить смела все со своего пути.
Марун выживал пользуясь набитыми до отказа едой складами, помощью короля и небольшими фермерскими поселениями у гор Реликта, до куда еще не дошла нежить.
Ожидание беды сбылось нашествием тленных и как везде по Эбизану, ночью в полнолуние. Стены выдержали, но бесноватые забрали четвертую часть жителей и воинов города. И вот уже как год, с той злополучной летней ночи, каждое полнолуние город подвергается нападениям, конечно не столь сильным, но болезненым, нежить берет свою дань жизнями десятка горожан, а последнее сражение явило на глаза повелителя "Новых", как он назвал свои полки и из его истлевших уст загробным голосом предупредил: "Марун с полной луной станет моим".
Все знают что город больше не имеет сил, ни знаний обуздать грядущую беду. Остались только страх и привычное отчаяние, иногда доводящее до безумия - этой ночью упиваясь вином и элем, поджигая фейерверки, они празднуют скорую смерть- -свою.
Сэдрик слишком долго прожил за пределами городов и селений безызвестным отшельником на каменистой равнине Эль Авгура, он проводил бытность, в изучении магии изредка беседуя с учениками и братьями по клану с помощью своих известных средств, пока его не позвал стародавний друг, ныне император. Беда пришла в земли Авзавура, затронула Турию и многих других соседей, она потянулась от океанического берега как приходит прилив на пологий берег. Для охраны караванов требовалось много золота, наемники жировали на бедах империй как муравьи на патоке, исчезла надежда на порталы, они все чаще уносили торговцев в неведомое, многие так и терялись в магических тоннелях пространства, хотя "Небесные ходы" раньше были гарантом стабильности экономики империи и империй.
Сэдрик втянул носом воздух, поморщился, сказал:
- Немудрено обрасти оспой, или еще, какой ни будь дрянью.
Златогор обернулся, удивленно посмотрел на мага
- Что вы глазеете, господин княжеский сын, или давно не поскальзывались на дерьме?
- Чудной ты какой то - хмыкнул Злат и отвернулся
Они прошли той же дорогой, которой шел Златогор, и все это время магистр выказывал свое отношение к городской жизни. Он указывал на "чистоплюйство" горожан, дворников, которые под носом не видят навозных куч, поносил мэрию за воровство, купцов жадных до безобразия - не желающих потратить на хорошую баню и медного сантима. Златогор лишь хмыкал, соглашаясь, хотя ему не было никакого дела до городского хозяйства. Его мысли будоражил Родуоридоган* (на Хастгарийском языке - сход правителей под древним орешником, на поле Ридогана). Проходя улицей Гончаров, маг вдруг остановился.
Ветер порывами пытался столкнуть с места, бил снегом в лицо. Где- то там за городом бушевал верхушками лес, и чудилось, что совсем рядом шумит не зеленый густой бор, а ворчит штормовой океан.
- Чего встал? - не стерпев, спросил Златогор. Он никак не мог понять, куда так усердно таращиться незнакомец. Сэдрик будто примерз к земле и, не двигаясь, смотрел в стену дома слева, такого же обыкновенного, как и все дома на этой узкой улочке.
- Да так, кое - что приметил- улыбнулся ван Фаррел, накинул капюшон и повел дальше своего снулого "Конунга" за нетерпеливым Хастгарийцем. Улицами квартала Набруза мимо шумного борделя они свернули на все ту же широкую "Каштановую" и, проследовав мимо храма тысячи ликов, который сильно увлек чудаковатого мага, подошли к дому Шогеса. У его порога, пританцовывая от холода, держали стражу два гвардейца, один из них уже был знаком Злату, был провожатым. Только сейчас Златогор заметил, что от мага абсолютно не было слышно ни одного слова, будто его занимали, какие то мысли. Шагнув за порог они, скрипя потертыми ступенями, стали подниматься. Еще на первой, сразу же в нос ударили терпкие запахи эвкалипта и гвоздики, из- за тонких дощатых стен до слуха донесся храп прислуги, из -под лестницы, где был вход в подсобку, слышалось слабое бормотание кухарок, они тихо недовольно ворчали, отзывались о бессоннице хозяина. Златогор шел впереди и в каждом его шаге, ощущалась усталость, и сколько бы он не пытался бодриться, эта тяжесть поступи и движение плеч выдавала его. По пути Хастгариец расстегивал ремни кольчуги, ему сейчас она была тяжела и ненужная, лишь привлекала к себе звоном колец и скрипом о наплечники. Маг старался идти как можно тише, для дома достаточно было уханья Златовых шагов, что бы всем попадать с постелей, он будто тень, окутанная в балахон, скользил вдоль пыльной стены, стараясь мало привлекать внимания, но кот, загулявшийся по комнатам, вякнул, будто увидел призрака, выгнувшись мостом и ощерившись, зашипел на проходящего путника. Ван Фаррел расцепил руки, которые грел в длинных руках одежды, улыбнувшись, пальцем пригрозил наглецу, и холеная животина стрелой умчалась, вниз фыркая, будто ее накачали газированным сидром. Поднявшись последним маршем на узкую площадку, они коридором, гулко прошли к комнате, только маг немного отстал. Он остановился у оконца, и некоторое время неподвижно смотрел в затянутое небо. Взгляд его сделался задумчивым, в чем -то пытливым, как тогда у храма. - Мы пришли - окликнул его Златогор