Принимать бой сейчас, когда уже нет сил, а сна не видел двое суток - сущая смерть. Он запетлял между деревьями, что бы сбить стрелков с цели, неожиданно нога запуталась в папоротнике, и он рухнул, постанывая от боли. Ногу словно стиснуло обручем. Он дотянулся до тонкого ствола и постарался подняться, как незаметно для себя услышал позади тихий предупреждающий мужской голос - Пригнись - сказал этот кто - то и он опустился обратно. Над ним нависали пять серых теней. Над черными накидками виднелись только изгибы изящных тонких инкрустированных камнями луков и коробы колчанов.
-Кто вы? - ошеломленно и тихо спросил он и был остановлен успокаивающим движением руки. Охотники появились с обратной стороны, их было не больше десятка. В свете, пришедшем с ними, он различил изготовленные топоры и дубины. Они бы не пощадили его, впрочем и новые знакомые не отличились человеколюбием. Луки резко вскинулись в боевую позицию и стрелы лиловыми искрами беззвучно ринулись навстречу недругам. Не успели далеко отлететь те, как за ними последовали другие - потом были предсмертные крики, ранящие, по привычке, до самой души, конвульсии и тишь, которая могла свести с ума.
- Кто вы, черт подери! - повернулся он, но никого уже не было, все так же шумел верхушками холодный ночной лес, где - то выл волк и старался филин, сквозь небесную хмарь пробился месяц и несколько звезд.
Он дотянулся до ветки, подался чуть вверх, трава не выпускала.
Упав на чавкающую грязь, Мак разжал пальцы. Ногу ломило до крика - он сдержался. Разворошил - петля силка хорошо замаскированная, изодрала кожу штанины и впилась до крови. Срезав шнур, боль усилилась и чтобы не вскрикнуть, он закусил рукав. Справившись с раной, он доковылял до погибших, по привычке перекрестился, вспомнив молитву, и приступил к их осмотру. Среди тел он увидел странного человека, тот был чернокожим и его набитое стрелами тело все еще исторгало кровь, значит, он еще был жив. Первез тронул его за плечо и отшатнулся. Чернокожий открыл глаза и, роняя кровавую слюну что - то зашептал на неизвестном языке; рука потрясала в гневе небольшим посохом - заурядным орудием мага. Вновь пришла тревога, нет, пожалуй, предчувствие чего то толкнуло его, и он бросился в чащу подальше от непонятной опасности. Сзади все еще несся сиплый болезненный голос умирающего
-Чертовы колдуны, чернокнижье долбанное, загадили пол мира! - негодовал он погодя, отплевываясь от камышового пуха, ноги вязли в трясине, заросли чакана* приходилось прорубать мечем, а рана саднила и ныла как напоминание предыдущего поражения. Иногда на небе показывался рожок месяца, он словно мальчишка подглядывал сквозь густые ветви замшелых ив. Давно, тридцать зим и лет назад, он заплутал в таком же лесу и, если бы не отец с братьями то канул бы в той чащобе безвозвратно. Сутки его гнали волки, прятался в заброшенном вороньем гнезде от рыси и с ужасом слушал ночной плеск "Туманного озера", с тех пор леса вызывают какой то старый страх, даже после того как старший брат приручал его к Зареченским гущам частыми охотничьими походами, из него прошлое не ушло. Деревья, будто тела великанов, обступали в эту ночь, хваткое болото старалось засосать в необъемное чрево и тучи невидимого комарья не щадило. Мак Нил в мыслях крыл местность и по кабаньи настойчиво продирался на восток. Тот крюк, который он дал из- за внезапного нападения забрал последние силы. Вырвавшись из топи, он пробрался на обдуваемый всеми ветрами холм, проплешиной зияющем под лунным светом, и окунулся в глубокий тяжелый сон крайне уставшего человека.
.............................................................................................
-Капитан, его нигде нет?
- Искали хорошо?
-Только по обочинам.
-Что говорят эти? - кивнул Ксельг на плененных. Пятнадцать человек со связанными за спинами руками стояли на коленях у края дороги. Группа оказалась многонациональной. Здесь были и Монголы и Туры, чернокожие Патхи и русоволосые Стонци, Ксельг сумел определить половину из них - беглые каторжники, мародеры, дезертиры, дикари и работорговцы - хуже нечисти.
- А что они могут сказать? Сказали, группа отделилась, а дальше их не видели - объяснял мечник
- И больше не появлялись
-Так и есть коммадор
- Ладно, иди - приложив ладонь козырьком, Ксельг посмотрел на восток. Борясь с серыми рваными слоями туч, рождалась заря, будто раздвигала занавеси небосвода, вальяжно восходило солнце - еще такое снулое и неяркое, как в горах... над Альбда Гелем.
- А чего с этими, коммадор? - добивался солдат
Ксельг бросил взгляд на пленных
- Толку от них мало - сказал он- отдели троих, вызнай где их стан... остальных зарой где нибудь, на эту дрянь даже песью жратву жалко.
Мечник зловеще усмехнулся и отдалился к страже спокойно покуривающих трубки у небольшого костерка. Они уже не смотрели на медленно бредущий люд. Старый ход, будто муравьиная нора, рождал бесконечное число народу, и длилось это уже как полчаса. Долгой бурой гусеницей колонна таяла за поворотом. Люди будто тени углубившиеся в собственную боль, брели, по вытоптанной пыльной тропе и это казалось не кончится, кибитки недавно брошенные у причалов нынче пригодились, из них непрестанно доносились стоны раненых и причитания горюющих - лекари не справлялись, а на обочине уже появились новые могилы. Старая песня побежденных и победителей- хоронить, выть от боли, успокаивать матерей и жен и вспоминать тех кого потерял. Ксельг отвернулся, он участвовал в трех войнах, и всегда была одна и та же картина, уже так надоевшая, до оскомины...
Он запрыгнул на скакуна и пустил его вперед к голове колонны. Сегодня впереди в скрипучих телегах ехала городская знать, им повезло как всегда больше всех и как всегда большей частью достанется лучшее и умрут они, в какой- нибудь битве последними, потому что они умеют быстро бегать, больше брать, и перекладывать все на других, даже собственную смерть оттягивать чужими жизнями. Вновь в память вторглось побоище на Альбда геле. Король не знал и, пожалуй, не знает, что всю знать в этом замке- преграде перерезали сами защитники. Трусливые собаки, поджав хвосты, хотели сдать укрепление ради собственных шкур. В ополчении оставалось тридцать защитников и двадцать казаков- бедолаги всего лишь торговали хлопком и судьба закинула этих чудаков в это адское место. Погибли они все, закрыв телами ворота от ярости Хастгарийских волков. Может быть, этот случай и свел его с наемниками. В начале колонны брела за кибитками усталая охрана старейшин, за ними слабой процессией тянулись монахи, будто вьючные животные они влачили на себе свой малый скарб, почасту крестились, бормоча под нос молитвы. Повозка Намуса, лишенная полога, скрежетала ребрами каркаса, редкий ветерок трепал длинные седые волосы и изможденный старец в отличие от своих братьев только лишь молча сидел на краю соломенной подстилки, на которой рядом возлежал израненный монах. Настоятель Намус задумчиво вглядывался в даль пройденной тропы и прикрывал ладонью положенную на колени икону