Где-то на середине пути один из арматурных стержней сломался, когда Марио схватился за него рукой. Металлический стержень со всего маху ударил Марио в передние зубы. Кровь хлынула ему в рот, но он лишь мотнул головой, превозмогая боль, и полез дальше.
Слыша впереди тяжелое дыхание Марио, Рауль карабкался следом, как вдруг почувствовал, что задел рукой крупный кусок породы, который вот-вот обвалится. Изо всех сил он прижал его обратно к стене плечом и закричал двум шахтером внизу, чтобы они немедленно спускались. Пока Авалос и Барриос поспешно лезли обратно по ступенькам, он держал каменную плиту, навалившись на нее всем своим телом. Когда мужчины наконец выбрались из вентиляционного канала, он с облегчением отпустил обломок и плита полетела вниз, ударившись несколько раз о стенки трубы, и рухнула на пол Пандуса, к счастью, никого не задев.
Тем временем Сепульведа долез до конца трубы и посветил вокруг лучом своего фонаря. На этом уровне туннель был завален еще сильнее. Марио выбрался, подождал Рауля, и вместе они двинулись наверх, надеясь, что на следующем витке Пандуса проход окажется открытым. Но вскоре лучи их фонарей снова уперлись в гладкую блестящую поверхность диоритовой скалы, такой же точно, что заблокировала Пандус уровнем ниже. Марио почувствовал, как всякая надежда покинула его, оставив после себя лишь ясное холодное осознание того, что именно с ним произошло. Он попал в каменную ловушку, неожиданно оказался на грани смерти, но все же оставался хозяином своей судьбы. «В тот момент я принял смерть как данность и решил, что буду с ней жить», – вспоминал потом Марио. Они зашагали вниз, мимо входа в вентиляционный канал, по которому забрались сюда, прошли еще один поворот Пандуса и остановились перед той же серой «гильотиной», преградившей дальнейший путь. Вернувшись, мужчины решили проверить еще один выход вентиляционной трубы, по которому, возможно, удастся подняться на уровень выше. Но посветив в него фонариками, они заметили, что в нем нет лестницы, лишь свисает какой-то кабель.
– Тут ничего не выйдет, – сказал Марио Бустосу. – Что скажем ребятам?
– Тяжело, конечно, но придется сказать правду, – ответил Рауль.
Вернувшись к своим, они доложили неутешительные новости. Оказывается, Пандус завален на нескольких уровнях и другого выхода нет.
Что теперь делать? Каждый из них задавал себе этот вопрос, но не знал на него ответа. Не сговариваясь, все они устремили свои взоры на самого главного среди них, на начальника смены Луиса Урсуа, но тот молчал, не зная, что сказать. Среди начальства Луис отличался благодушием и оптимизмом, но сейчас он выглядел опустошенным и подавленным. Его зеленые глаза нервно бегали, мужчина старался не смотреть на подчиненных. Все вокруг почувствовали, что в данный момент Луис жалеет, что его вообще назначили начальником смены и он с радостью смешался бы с массой простых горняков. Для многих, главным образом для пожилых шахтеров, это выглядело, будто Луис молча сложил полномочия начальника смены. Для старшего поколения рабочих это особенно неприятно: они верят, что сложившаяся иерархия на шахте имеет определенное значение, тем более в критической ситуации. Оказаться замурованным под землей – это сродни тому, что оказаться на корабле в шторм: капитан не должен отказываться от командования. А вместо этого, по рассказам некоторых шахтеров, через несколько часов Урсуа откололся от группы мужчин и лег в одиночестве на переднее сиденье своего пикапа.
Сам Урсуа объяснял такое поведение следующим образом. Он по профессии инженер-геодезист и держит в голове карту, и эта карта говорит ему, что все пропало. «Моя проблема состояла в том, что, будучи jefe de turno[6], я как никто другой понимал, что нам крышка. Мы с Флоренсио оба понимали это, но не знали, как об этом сказать остальным. Когда у тебя полностью связаны руки и ты ничего не можешь предпринять, в голову лезут разные мысли». Мысли о том, что были похожие случаи, когда люди, работавшие в забое, оказывались замурованными заживо и в конце концов умирали от голода и с малой надеждой, что их тела когда-нибудь отыщут. Хуже того: жестокая чилийская реальность такова, что уже после шести-семи дней спасательных работ тебя просто прекращают искать. Урсуа все это знал, но не мог поведать эту тяжелую правду остальным, чтобы не сеять панику. Любой ценой сохранять спокойствие – это самый важный урок, усвоенный им из недавно пройденного курса по правилам поведения при чрезвычайных происшествиях. Им оставалось лишь одно – сохранять спокойствие и ждать. Да, их будут пытаться спасти, и скорее всего путем бурения сверху. При сложившихся обстоятельствах это их единственный шанс на спасение. Но пока это не произошло, он как начальник смены должен вдохновить людей на долгое ожидание. Вопрос только как? Все эти мысли крутились в голове у Луиса Урсуа. Мысленно прикинув, сколько потребуется усилий для проведения спасательных работ, он понял, что случаев подобного масштаба не было за всю историю горнодобывающей промышленности. Он бы рад сказать что-то ободряющее своей команде, но был не в силах по той простой причине, что ему очень не хотелось им врать. Вместо этого он предпочел молчать. Его задача, как начальника смены, состояла в том, чтобы обеспечить спасение людей, и при нынешних обстоятельствах ему оставалось лишь одно – удерживать всех от откровенно безрассудных поступков: как, например, попыток пролезть через коридоры с рыхлой, постоянно осыпающейся породой. Лучшее, что они могли сейчас сделать, – это просто ждать. «Просто сохраняй спокойствие», – говорил он сам себе, изо всех сил стараясь не показывать свое отчаяние подчиненным.