Сколько радости было недавно, когда пришло письмо из России, от брата, с которым Петр Иванович не виделся полвека! Говорят, Россия так изменилась, так изменилась... И наш хозяин без конца расспрашивает нас о том, как мы живем.
Потом он опять говорит о себе. Оказывается, в его жизни есть еще одна большая глава, которой хватило бы на отдельную книгу: он шестнадцать лет прожил в Америке — с 1923 по 1938 год. Это была уже дань аландской традиции — уезжать за границу на заработки, а на старости лет возвращаться на острова доживать свой век. И сейчас двое сыновей Петра Ивановича работают в Соединенных Штатах, одна дочь — в Швеции, другая — в Финляндии.
Но шестнадцать лет, проведенных Петром Ивановичем в Америке, не принесли ему ни счастья, ни богатства, хотя по первоначалу он удостоился чести даже быть прославленным в газетах: опытный русский умелец, он смастерил какие-то замечательные самодельные часы, и это была сенсация. «Изобретатель кислых щей, сочинитель ваксы», — бурчит, улыбаясь, Петр Иванович, и слова эти, произнесенные со шведским акцентом, немного удивляют гостей в этом чинном, по-шведски ослепляющем своей хирургической белизной домике.
Петр Иванович пробовал приспособиться к американскому образу жизни. Вначале он ходил по улицам с лотком — чинил замки. Потом, увидев на бойком месте пустующую будку, служившую кассой разорившегося увеселительного заведения, арендовал ее за пятнадцать долларов в месяц и устроил там починочную мастерскую. «Бойкое место всегда выгодно — девяносто девять человек мимо пройдут, а сотый остановится». Но потом начался кризис, у людей стала пропадать охота чинить замки, и жить стало трудно. Петр Иванович решил вернуться на Аландские острова...
Наш хозяин снимает со стены балалайку. Он долго настраивает ее три струны — видать, давно не брался за инструмент, и хочется вернуть физическое ощущение легкости, когда пальцы сами ходят по струнам... Потом неуверенно начинает «Коробочку», вдруг переходит на «Сопки Маньчжурии», сбивается... Разочарованно и сконфуженно ставит балалайку на пол, декой к стене, и горестно вздыхает. Его седая жена предлагает выпить по чашке кофе. Он отмахивается:
— Пойдемте лучше в сад...
В своем саду Петр Иванович воюет с природой. Ему хочется во что бы то ни стало вырастить яблони и вишни. Они часто вымерзают, но Петр Иванович всякий раз все начинает сначала. И вот глядишь на него и чувствуешь, как тяжело человеку оторваться от родного края. Пусть прошло уже сорок лет с тех пор, как уехал он из России, и семья выросла здесь, и дети, родившиеся на Аландских островах, стали иностранцами, и собственная речь приобрела чужой оттенок, а душа все еще тоскует и просится домой.
Провожая нас, Петр Иванович говорит: «Москве привет! Поклон Ленинграду!» И он долго машет рукой нам вслед, как будто мы уплываем на пароходе, оставляющем его на необитаемом острове...
И еще одна встреча среди многих — на сей раз встреча с коренным аландцем Рихардом Хинрутом. Худощавый светловолосый крестьянин, он встречает нас на пороге своего недостроенного дома. Рихард рассчитывает за лето утеплить его, а пока что часть сруба освоил под жилье. На пахнущем смолой полу разостланы чистые дорожки. Стол накрыт белой скатертью. У хозяина в руках отвертка и инструмент: он сам проводит электричество.
Хинрут давно интересуется нашей страной. Недавно он организовал в деревне отделение общества дружбы с Советским Союзом. Некоторые косо посмотрели на эту затею: зачем это? Хинрут терпеливо объяснял: если мы хотим жить спокойно и в мире, нам нужно дружить с русскими. Только они по-настоящему заинтересованы в нейтралитете Аландских островов...
Впервые Хинрут увидел советских людей в конце февраля 1918 года. Это были красногвардейцы, сражавшиеся против белых-шюцкоровцев. Русские красногвардейцы поддерживали красногвардейцев-аландцев из Харальдсбю и других селений. Их было мало, но дрались они геройски. Шюцкоровцы взяли верх. Они разрубали топорами головы взятым в плен раненым красногвардейцам и бросали трупы в прорубь. Видя это, Хинрут, тогда еще мальчишка, плакал от отчаяния и жалости. Но что он мог поделать?
А теперь Рихард Хинрут и его друзья представляют собой уже организованную силу. И они отдают свое время и энергию борьбе за дружбу с Советской Россией.
У Рихарда Хинрута — жена и сын. Живется ему не сладко: земли всего три с половиной гектара, из них полтора он арендует; за аренду приходится платить 10 200 марок в год, а на рынке за урожай пшеницы с этих полутора гектаров больше 25 000 марок не получишь. Всю зиму Хинрут занимается лесным извозом — старается что-нибудь подработать. Батрачит на соседей — помогает им пахать. Выжигает уголь в лесу... Вот так и выкручивается.