— Но они вредят! — воскликнул Егор и тут же зажал рот ладонью.
Игорь закатил глаза.
— Я проанализировал, — как ни в чём ни бывало произнёс он, — успехи в работе за прошедшие две недели. Если соотносить с общим графиком, то мы даже не отстали и двигаемся с некоторым опережением. Тем не менее, Всеволод, у тебя была замечательная оптимизационная идея, почему же вы оставили старый вариант?
Ответом ему было молчание.
— Ага, — кивнул Игорь. — Замечательно. Если вас не смущает то, что придётся работать больше — пусть. Дима, а интеграция математики с новой версией фреймворка? Как она поживает?
— Всё нормально, — Дмитрий тоже покраснел.
— Я так понимаю, "всё нормально" свидетельствует о том, что никакой интеграции просто не было, и вы остались на старой версии?
Никто не произнёс ни слова. Все так и остались стоять, понурив головы и стараясь сжаться, чтобы не почувствовать на себе строгий, возмущённый взгляд начальства.
Ольшанский с трудом подавил рвущийся на свободу смех. Разве он был таким коварным и страшным, чтобы вжимать при нём голову в плечи? И что пришлось сделать Регине, чтобы превратить талантливых, инициативных молодых людей в стадо затравленных покорных овец?
— Ну так что? — с нажимом произнёс он. — Вы будете говорить об успехах работы.
— Будем! — выпалил вдруг Сева. — Будем. Нет никаких успехов. И не получится ничего, если мы будем так работать!
Он не сорвался на крик, хотя был близок к этому, но отвернулся ото всех и, сопровождаемый изумлёнными взглядами, хлопнул дверью комнаты, скрываясь за надёжными стенами.
Когда все зашли в кабинет, Сева уже внимательно смотрел в монитор, делал вид, что работает, и на голове его красовались наушники. Парень всем своим видом показывал, что не намерен продолжать разговор и отвечать на любые вопросы, но и так понятно: не надо быть психологом для того, чтобы правильно соотнести проблемы и их источники.
106 — 105
106
17 января 2018 года
Среда
В среду утром, когда все остальные оставляли только короткие уведомления о том, что и в каком виде планируют реализовать сегодня, Сева опустил Игорю на стол лист бумаги и отступил на шаг с опаской, будто подозревал, что на него сейчас набросятся с кулаками.
— Что это? — спросил Ольшанский, не открывая взгляда от кода, в котором сейчас разбирался.
— Это заявление об уходе.
Где-то сзади тихо охнула Саша. Кто-то неодобрительно что-то произнёс, по помещению пронеслось недовольное бормотание, общим смыслом которого являлось сплошное недоумение — но зачем Севе было это делать?
Игорь только взглянул на неё, словно пытался взглядом передать всё своё недоумение, и произнёс:
— Ты уверен в своём решении?
— Да, — кивнул Всеволод. — Я просто хотел, чтобы ты вышел из отпуска, чтобы тебе отдать это заявление.
Игорь застыл, осознавая, каков на самом деле был смысл произнесённой фразы.
— Пойдём-ка, поговорим, — Ольшанский поднялся с места и поманил Севу за собой. — Потом будешь принимать такие радикальные решения. Не переживай, я не кусаюсь.
Парень нехотя поплёлся за ним. Плечи его подрагивали, как и прежде, когда он только устроился сюда на работу, а взгляд метался из угла в угол, словно Сева надеялся найти хорошее укрытие и забиться в него, залезть куда подальше, чтобы никто не смел к нему подходить и никто не задавал лишних вопросов.
В коридоре было тихо. Дверь в кабинет Регины, впрочем, оставалась приоткрытой — очередное средство контроля. Игорь молча махнул рукой, уводя Севу в комнату отдыха, и заговорил только тогда, когда парень плотно прикрыл за собой дверь.
— Это из-за неё и твоего отца?
— Это неважно, — Сева присел на самый краешек дивана и обхватил себя руками, как маленький ребёнок. — Моя семья — это моя семья.
— Она требует, чтобы ты здесь не работал?
— Она? Нет, — Всеволод шмыгнул носом. — Мама…
— Ах, мама, — кивнул Игорь, опускаясь в мягкое кресло. — Но ведь тебе нравится этот проект. Ты можешь получить шанс уехать из страны и построить умопомрачительную картеру. Это твоя мама понимает?
— Да, — кивнул Всеволод. — Но ей больно. И я должен поддерживать её, а не следовать своим желаниям. Она сказала, что нормальный сын…
— А она не сказала тебе, что должна делать нормальная мать?
— Хорошо говорить, когда в семье всё хорошо.
— О, да, — кивнул Игорь. — Скажи это моей жене. Видишь ли, её мать и мой отец умудрились закрутить роман. Случайно. Вспомнили о прошлом. Как ты думаешь, у нас очень приятные семейные ужины? А как легко смотреть ей в глаза!
Всеволод покраснел пуще прежнего.
— Я не знал, прости, — дрожащим голосом прошептал он. — Я просто подумал, что если я уйду отсюда, то маме станет легче. Она перестанет на меня обижаться. Перестанет так нервничать и так громко кричать дома. А если она успокоится, то всем нам станет легче.
— И только ты останешься без работы.
— Временная жертва. Если, конечно, у меня будут нормальные рекомендации.
— Никто не даст тебе шанс уехать. Никто не предложит тебе такой проект, — возразил Ольшанский. — У тебя мало опыта, хотя есть талант. И бросать всё на полпути — последнее дело. Помни об этом. Мы не можем всю жизнь руководствоваться интересами наших родителей. Иногда об этом приходится забывать и действовать так, как считаешь нужным. Если от этого зависит твоя жизнь, твоя судьба, ты должен сделать всё, что в твоих силах, Сева. А чужие отношения — они на то и чужие, чтобы никак на тебя не влиять.
Игорь разорвал лист бумаги, на котором было написано заявление об уходе, на мелкие кусочки, и швырнул его в стоящее рядом мусорное ведро, поднялся и шагнул к двери.
— На сегодня свободен. Можешь идти. А завтра, если захочешь уйти, напишешь заявление об уходе ещё раз. И тогда будет уже всё. Но не спеши рубить сплеча.
Всеволод кивнул. И, хотя Ольшанский был отнюдь не хорошим психологом, ему казалось, что в глазах Севы светилась искренняя благодарность.
105
18 января 2018 года
Четверг
Во второй раз Сева так и не решился попросить об увольнении, и заявление тоже не принёс. Вся его смелость растерялась ещё вчера, да и Регина не попадалась на глаза. Может быть, Всеволод даже нашёл в себе смелость поговорить с матерью относительно собственной карьеры и пояснил женщине, что он не может так легко идти на поводу чужих желаний, отрекаясь от всего, что дорого ему самому.
Игорь не стал задавать ему этот вопрос. Он просто позволил событиям идти самим по себе, никак не вмешивался в чужие дела и разговоры.
— Ты волнуешься из-за него, да? — спросила Саша, когда они вернулись домой, и Игорь с облегчением выдохнул, понимая, что сегодня не услышит ничего об увольнении.
— А? — сделал вид, что не понял, о ком идёт речь, Ольшанский. — Из-за кого?
— Из-за Севы, — пожала плечами девушка. — Все ведь прекрасно видят, что ты не горишь желанием выбрасывать его на улицу.
— Что довольно странно, раньше-то он меня раздражал.
— Нет, Игорь, — возразила Саша. — Сначала вы не ладили, конечно, но теперь он перестал так нагло продвигать свои идеи, ты — отрицать, что он достаточно умный парень, и вы неплохо работаете в связке. И тебе не хочется его отпускать.
— А почему, собственно, я должен выгонять хорошо работающего человека, если у него нелады в семье?
Она не ответила, только покачала головой.
— У нас тоже нелады, — произнесла Саша, опережая всё, что мог бы сказать Ольшанский. — И не говори мне, что не проецировал ситуацию, сложившуюся в нашей семье, на то, что происходит с Севой.
— Было бы странно сказать, что нет.
— То-то же.
— И ты считаешь, что это неправильно?
— Наоборот, — возразила Александра. — Я считаю, что ты поступил так, как должен. Главное, чтобы это не закончилось неприятностями для тебя же на работе.
Игорь покачал головой. Неприятности могли появиться и на пустом месте, а не только от желания помочь людям. Ему не хотелось, чтобы талантливый человек отказывался от своей мечты только потому, что его мать этого хочет.