— А ты считаешь, что повода у меня не было? — усмехнувшись, переспросила Ева Алексеевна. — И регулярно звонишь своему отцу, чтобы спросить у него, как дела?
Поняв, о чём шла речь, Саша моментально зарделась. Любые упоминания о романе Николая Андреевича и её матери вгоняли девушку в краску, заставляли смущаться и чувствовать себя виноватой. Она как-то даже призналась мужу, что считает себя повинной в том, что в семье её мужа был посеян раздор. Сначала ссора с Лерой, с Надеждой Петровной, потом — то, как повела себя её мать…
— Нет, — признался Игорь. — Я вообще с ним как-то не очень контактирую. Но…
Александра уткнулась взглядом в тарелку, делая вид, что котлеты — поджаристые, красивые и приятно пахнущие, а главное, напрочь лишённые чеснока и, разумеется, эвкалипта, — это всё, что интересует её в жизни.
— Не смущайся, дорогая, — Ева Алексеевна накрыла девичью ладонь своей рукой на несколько секунд, словно и Саша была ей родной внучкой. — Дети не должны отвечать за то, что натворили их родители.
— Но ведь нельзя так! — не выдержала Александра. — То, что мы с ними почти не общаемся — это же отвратительно! Это ваш сын, это наши родители. Вдруг случилось что-то серьёзное, а мы… — она вполне осознанно причисляла и себя к этому списку. — А мы даже трубки не возьмём.
Игорь промолчал. Он знал, что Саша с трудом говорила с матерью, сквозь сжатые зубы, что она сбивала все вызовы отца, когда тот пытался дозвониться. И каждый раз потом корила себя за это.
Ева Алексеевна тоже не могла этого не заметить. Она покачала головой и тихо произнесла:
— Каждый человек сам выбирает свой путь. Если он не может действовать честными способами, не следует ждать от окружающих одобрения.
— Но ведь мы — одна семья! — выпалила Саша, а после прикусила язык, словно поняв, как дико это могло прозвучать. — Надо хотя бы попытаться с ними поговорить…
— Надо, — согласился Игорь. — Только совсем не хочется.
Взгляд бабушки и Саши в ответ на общую для них всех правду был отчасти осуждающим. Ольшанский только усмехнулся и пожал плечами, показывая, что не горит желанием выяснять отношения.
— Кушайте, — голос Евы Алексеевны вывел всех из ступора. — А то скоро сможете за метлой спрятаться…
И Игорь, и Саша подчинились. Еда и вправду оказалась очень вкусной, да вот аппетита не было — словно звонок был ядом, посеявшим сомнения в сердцах каждого из присутствующих. О нём не хотелось вспоминать и думать, но короткое "так нельзя" теперь, наверное, было готово грызть каждого.
Да, Игорь чувствовал себя виноватым. Его это раздражало, он ненавидел это ощущение, но ничего не мог с собой поделать.
Они и были виноваты. Каждый по-своему. И, к сожалению, все это понимали.
Единственным человеком, до которого не доходила мера собственной вины, был Сашин отец. И он был тем самым исключением, к которому никому — ни его дочери, ни зятю, — больше не хотелось возвращаться. Всё, на что мог надеяться Игорь — это чтобы Владимир Владимирович никогда больше не постучался в их жизнь.
76 — 75
76
16 февраля 2018 года
Пятница
Увы, даже огромное количество работы не могло вытравить из головы все мысли, что не имели к ней никакого отношения. Игорь прежде не жалел об этом; ему казалось, что это хорошо — уметь переключаться, забывать о повседневности и рутине. Но сейчас, то и дело вспоминая об отвратительных отношениях с собственной семьей, он с огромным удовольствием с головой нырнул бы в работу, только не пришлось бы ни с кем общаться.
— Если ты думаешь, что телефон позвонит за тебя сам, — отметила Саша с лёгкой ноткой издёвки в голосе, вероятно, добавленной искусственно в попытке пристыдить его и заставить связаться с роднёй, — то это не так. Ты не разговариваешь ни с сестрой, ни с отцом… Ладно, я понимаю второе. Но Яна-то в чём виновата?
— В своей гиперактивности, — сознался Игорь. — Я понимаю, что так ведут себя только малые дети, но Яна…
Саша только сердито поджала губы.
— Ты ведёшь себя, как маленький ребёнок.
Ольшанский даже не собирался оспаривать этот факт. Тем не менее, маленький он ребёнок или нет, позвонить следовало — набрать номер, спросить, как дела, как жизнь, а потом сделать вид, что ничего не случилось.
Когда-то Игорь ненавидел разговаривать по телефону, потому что ему казалось, что трубку поднимет кто-то не то, он промахнётся номером, сделает что-нибудь не то, помешает человеку. Общаться лично было намного легче, чем слушать противные гудки и думать о том, что сейчас ответит кто-нибудь не тот, или не узнают, или что-нибудь ещё…
Сейчас этот страх казался детским и смешным. Он совсем не тянул на серьёзную фобию, из тех, которой обязательно заинтересовалась бы Яна — хоть это и не её специальность. Но всё же, Игорь чувствовал себя неловко, пока дожидался, что сестра возьмёт трубку. Он не сказал бы, что просчитывал варианты её ответов или как-то сильно переживал, нет. Это было другое — кусочек прошлого, только того вида, к которому Игорю никогда не хотелось бы возвращаться.
— Да, — ответила бодро сестра. — Ольшанская слушает.
Игорь усмехнулся. С самого детства Янка пыталась казаться важнее, чем это было на самом деле. Вот и сейчас, взяв трубку, не сдержалась, представилась, как это обычно делала бабушка. Впрочем, не было сомнений — эту фразу она утащила с собой в реальную жизнь.
— Здравствуй, Яна, — Игорь не стал представляться, прекрасно зная, что сестра его узнала. — Хотел спросить, не связывалась ли ты с отцом? Я с ним сто лет не разговаривал, не знаешь, всё в порядке?
Обычно Яна отвечала на вопросы, касающиеся состояния здоровья её близких, в течении двух или трёх секунд, но сейчас выдержала значительную паузу, и Игорь даже успел забеспокоиться, ничего ли серьёзного не случилось.
— Я не хочу ничего знать об этом человеке, — наконец-то выдавила из себя она. — Он… Предатель!
— Яна…
— Что — Яна?! — вскипела девушка, словно только и ждала этого. — Я уже четверть века Яна! И мне противно, что он — мой отец. И ты тоже хорош! Мало того, что это твоя тёща — при всём уважении к Саше, — так ещё и совершенно не поддерживаешь маму. Женщина почти всегда — жертва в таком положении…
— Я понимаю, — кивнул Игорь, — что отец поступил отнюдь не правильно в этой ситуации, но мама…
— Но ты, разумеется, всегда будешь на его стороне — потому что ты тоже мужчина! — вспылила Яна. — И мне ещё стоит удивляться? Не звони мне, Игорь. Пока не передумаешь и не попросишь у матери прощения, можешь даже не набирать этот номер!
И положила трубку.
Игорь удивлённо уставился на экран мобильного телефона.
— Кажется, поругались, — вздохнул он, обращаясь то ли к Саше, то ли к самому себе. — И я даже не понял, почему…
— Зато поговорили, — пожала плечами Саша. — И определили, что вам друг в друге не нравится. Поверь мне, тоже значительный плюс…
Игорь фыркнул. Почему-то этот плюс его совершенно не радовал.
75
17 февраля 2018 года
Суббота
Игорь толкнул дверцу автомобиля, выглянул наружу и подумал, что стоит прощаться с обувью, брюками, пальто… Да и, наверное, своей машиной тоже. Вопреки тому, что всё ещё держали крепкие морозы, под ногами каким-то образом оказалось болото. Колёса авто вроде бы ещё не застряли в нём окончательно, но шансы были высоки.
Тихо выругавшись, Ольшанский захлопнул дверь и попытался отъехать. С третьей попытки получилось; автомобиль медленно двинулся по болотистой дороге, выехал на примороженный участок и уже спокойно поехал дальше. Затормозил Игорь на какой-то полузнакомой улице; отсюда материнский дом виднелся, конечно, но до него надо было ещё идти.
Из машины на сей раз удалось выйти спокойно. Ольшанский оглянулся — в деревенском полумраке было трудно определить, в какую именно сторону надо идти, — и мысленно проклял Яну, решившую вдруг стать совестливой и пожалеть несчастную, одинокую маму.