— Почему частный детектив? — спросила я, подняв бокал вина. — Казалось бы, что после всей той тьмы, тебе захочется заняться чем-то посветлее.
— Посмотри на это так, — сказал он, улыбаясь. — Ты присоединяешься к армии сразу после высшей школы. Получаешь обычную подготовку, затем подготовку специальной направленности, потом подготовку к тайным операциям… это оставляет у тебя очень специфический набор навыков. И когда ты решаешь вернуться в эту жизнь, выбор ограничен. Есть частные охранники, но мне не хочется быть нянькой для засранцев-миллионеров или миллиардеров. Ты можешь открыть спортзал и учить других людей бойцовским навыкам. Но у меня было достаточно тренировок изо дня в день на всю оставшуюся жизнь. Или ты можешь использовать свои навыки, чтобы отслеживать цели и научиться использовать их для нахождения пропавших людей или изменяющих супругов.
— Тебе нравится твоя работа?
— Мне нравится разбираться с дерьмом. Нравится ли мне сидеть и выслушивать одну и ту же историю о мужьях в подозрительных «бизнес-поездках » или о странных платежах из отеля по кредитным картам? Бл*дь, нет. Иногда так и хочется ударить клиентов за их тупость.
— Они глупые, потому что их супруги им изменяют? — ощетинилась я.
— Нет, детка. Они глупые, потому что ЗНАЮТ, что их супруги им изменяют. Они приходят ко мне с какой-то грустной надеждой, что я докажу им обратное. Я ни разу не доказывал, что они ошибаются. Шансы таковы, если, кажется, что они изменяют, значит, они изменяют. Даже если и не похоже, что они изменяют, они вероятно изменяют. Теперь не очень многим людям известно понятие верности.
— А тебе? — спросила я, нуждающаяся услышать это для своего спокойствия.
— Начинал ли я флиртовать с Шелли, когда я всё ещё встречался с Мег в старшей школе? Да. Мне было шестнадцать, и я был тупым хером, но я повзрослел. Я наблюдал, как бесчисленное количество семей распадалось из-за неверности. Мне приходилось успокаивать десятки рыдающих женщин в своем офисе, когда я вручал им фотографии, за которые они же и платили мне. И я становился свидетелем паршивых вещей, которые случались, когда они прекращали плакать.
— Каких?
— Они приходили к решению, что никогда не позволят себе пораниться подобным образом снова. Видишь, измена ломает не только одни отношения, она имеет тенденцию в дальнейшем влиять на каждого одинокого человека, потому что человек становится ожесточённым или напуганным, или недоверчивым. Это, черт побери , печально видеть. И это не то, что я когда-либо по своему желанию сделаю с женщиной, — он остановился, а я дала этим словам обосноваться в моей голове.
Он был так прав на счёт этого.
Из-за Дерека я никогда полностью не доверяла Тимиру.
А из-за Майкла, я обнаружила, что не ожесточиться — это сложно.
— Кроме того, если ты не можешь научиться держать свой грёбаный член в штанах, когда тебе больше тридцати чёртовых лет, то ты просто слабак, неуверенный бета, который нуждается в бессмысленном сексе для спортивного интереса, чтобы утвердить своё хрупкое эго. Это жалкое зрелище. Детка, никто никогда не назовёт меня жалким.
Разговор перешёл к лёгким темам — детству Сойера, которое звучало так, будто он по-настоящему испытывал мамино терпение и делал жизнь своего маленького брата труднее. Он рассказал мне о Броке, когда тот был ребёнком, и каким тот был, когда впервые вернулся из-за границы. Он рассказал мне все ужасающие истории, какого это было, когда Баррет работал на него, над большинством из которых я смеялась, потому что они совпадали с моим собственным опытом работы с ним.
Сойер расспрашивал меня о моём времени в системе патронатного воспитания, большинство из которого прошло в смене домов, но мне достаточно повезло, потому что большинство из них были приличными. Принимая во внимание то, что все семьи полностью избегали любого проявления ко мне любви, вот поэтому я с такой жадностью впитывала каждую толику любви от моих приёмных родителей, вылившуюся на меня.
Мы поели.
У нас был десерт.
Мы поехали домой.
У нас был секс.
Мы заснули.
Всё было идеально.
И всё продолжалось подобным образом всю следующую неделю.
До тех пор, пока однажды утром я не проснулась с пищевым отравлением, после взятия еды на дом.
Глава 19
Рия — 17 дней
— Пойдём. Ты отправляешься к доктору, — распорядился Сойер, глядя на меня так, будто меня может стошнить прямо на него. Что впрочем, было вероятно. Я начала возражать, но он покачал головой и направился на кухню, чтобы взять ведёрко из-под раковины, положив внутрь пластиковый пакет, прежде чем вернуться ко мне с ведёрком для рвоты и поставить меня на ноги. — Нет. Не хочу ничего слышать. Это не нормально. Тебе нужна капельница или что-то подобное.