Я никогда не был тем, кто много задумывается о каком-то божественном умысле в мире. Но, возможно, Рия была рождена матерью-подростком, была отдана в приют и жила без любви, задолго до того, как обрести свою семью, что заставило её принять решение о приёмных детях, не представляя, что это некий план свыше. Потому что её тело не было предназначено для вынашивания детей.
Я упал в кресло, пропуская руки через волосы.
— Эй, — сказал Брок, падая рядом со мной.
— Я не в настроении говорить, — прорычал я.
— Знаешь, в один прекрасный день я сказал тебе тоже самое. На мне был трёхдневный запах виски, джина и водки, потому что я не мылся и не менял одежды так много дней. Моя квартира превратилась в свинарник, и я был на самом дне своей жизни. Но помнишь, что ты сказал?
Я фыркнул.
— Это чертовски прекрасно, но твоя жалкая задница просто выслушает меня.
— Ага, — сказал он, тяжело выдохнув. — Так что тебе не придётся говорить, но ты выслушаешь меня. Я знаю, ты любишь эту женщину так сильно, что даже не подозревал, что твоё сердце способно на такое. И я знаю, что ты чертовски переживаешь за неё сейчас. Но ей бы этого не хотелось. Ты знаешь её. Что она хотела бы, это то, чтобы ты пошёл в детскую и подержал свою дочку, пока она не сможет.
— Я не могу… — сказал я, тряся головой, чувствуя себя из-за этого дерьмом. Но она была здорова. Она не лежала на холодном операционном столе разрезанной.
— Мужик, соберись и иди подержи своего ребёнка, Сойер, — потребовал он стальным голосом.
Я на выдохе окинул его взглядом, кивнул. Встал, хлопнул рукой по его плечу и пошёл делать то, что он сказал.
Рия — 284 дня
Мне доводилось видеть Сойера во многих состояниях.
Я видела его нервничающим, злым, волнующимся, беспокоящимся.
Но до того как меня вывезли из больничной палаты в операционную, я никогда прежде не видела тот неподдельный ужас на его лице.
Это был вид, который за всю жизнь я могла больше не увидеть ни разу.
На самом деле роды прошли так, как уверяли меня Мардж, её подруги и семья, ничего похожего на то, что показывают в передачах и фильмах. Было больно и не так уж приятно, но это не было настолько травмирующим. И у меня наконец-то появилась возможность подержать эту крошку в руках, которая принимала мой мочевой пузырь за батут последние три месяца, но это стоило того.
Затем началось кровотечение, и оно не прекращалось.
Я не была какой-то супергероиней, и тоже забеспокоилась. Когда ты слышишь, что твоё тело не перестаёт терять кровь, ты понимаешь, как много крови в твоём теле, и если они не найдут способ удержать её внутри, ты буквально истечёшь кровью до смерти. Я была в ужасе. Я только что принесла ребёнка в этот мир, и я обязана быть с ней ради неё.
Но я так же видела лицо Сойера, когда он впервые увидел дочку. Я видела изумление, благоговение, удивление и ярую решимость. И, раз уж я знаю его, я знаю, что эта решимость убедила меня, что он будет держать её в безопасности, счастливой и хорошо обеспеченной.
Если что-то случится со мной, если они не смогут остановить кровотечение, она будет в надёжных руках.
Её папочкой будет самый лучший мужчина, которого я когда-либо встречала.
Это самое лучшее, что я могла бы ей дать.
Поэтому я не была настолько в ужасе, когда меня привезли в операционную, когда я наблюдала, как подключают капельницу и кровь вливается в меня, когда я медленно погружалась в сон, поскольку знала, что они будут оперировать меня.
С ней всё будет хорошо.
Сойер
— Ари, пошли, дружок, — позвал я, услышав грохот за минуту до того, как маленькая хулиганка выскочила прямо в коридор в чёрной пачке, зелёной неоновой майке поверх оранжевого джемпера с длинными рукавами, серебряным шарфом, обмотанным на шее и радужными кедами на ногах.
Она, если не брать в расчёт ужасное чувство стиля, была копией своей мамы. Правда, не думаю, что вы сможете найти хоть унцию меня в ней, кроме глаз. У Ари мамины длинные чёрные волосы, мамины густые чёрные ресницы, мамин уникальный цвет кожи и длинные мамины ноги.
Ей пять, но я знаю, что где-то через десять лет , она сделает меня одним из этих папаш — тех, которые с ружьями и угрожают любому парню, посмотревшему в её сторону.
— Я возьму Броки, — заявила она, хватая своего тедди-мишку с дивана. Это тот самый мишка, которого я подарил Рие на её пропущенный день Святого Валентина. Когда Ари нашла его, то решила, что он её, и не желала слышать никаких противоположных мнений.