Сверток с сэндвичами, которыми меня снабдил сэр Гарри, остался в кармане пиджака, и это было бы равносильно, в данном случае, потере любимого существа, но, к счастью, мистер Тернбулл оставил мне свой завтрак, завернутый в большой красный платок. Я с удовольствием съел пару лепешек с сыром, запивая их холодным чаем. В платке была также сложенная вчетверо местная газета. Видимо, мистер Тернбулл иногда почитывал прессу, если у него не болела голова. Я развернул газету и положил ее демонстративно на землю, придавив камнем.
Взяв тачку, я в несколько приемов отвез щебенку на другой участок, потом привез из каменоломни, находившийся неподалеку, новую партию камня.
Я вспомнил, как один мой знакомый, принимавший участие в любительских спектаклях, говорил мне: «Чтобы войти в роль, надо совершенно забыть все, помимо нее, и вообразить себе, что вы на самом деле тот персонаж, которого играете». Поэтому я представил себе, что живу в хижине у ручья, что после тяжелой работы на дороге и в каменоломне я люблю поесть и выпить с устатку стаканчик дешевого виски, а потом завалиться спать на сеновале, что ночью мне снятся холмы и овцы, которых я пас двадцать лет.
Я возил камни, махал кувалдой, и скоро пот залил мне лицо, и я уже стал считать часы, когда кончится моя, то есть мистера Тернбулла смена. Прилетела цапля и принялась ловить рыбу в ручье, совершенно на обращая на меня внимания, как будто я был на живой человек, а камень. И вдруг из-за поворота показалась машина, дешевенький фордик, за рулем которого сидел круглолицый молодой человек в шляпе.
— Здравствуйте, — сказал он, протягивая мне руку. — Вы Александр Тернбулл? А я ваш новый мастер. Вы живете где-то неподалеку и взяли подряд на ремонт дороги от Ледловира до Риггса? Ну что ж, мне нравится, как вы работаете, Тернбулл. У вас, по-моему, есть к этому талант. Переходите на другой участок, а на этом подравняйте края. Я к вам еще заеду на днях. Будем считать, что познакомились. До свидания.
«Ну что ж, такой ценитель, как дорожный мастер, ничего не заметил», — не без гордости думал я и надеялся, что и другим зрителям мое исполнение понравится. Где-то в одиннадцатом часу мимо проехал булочник, и я купил у него пачку имбирного печенья и сунул ее в карман брюк. Потом пастух прогнал по дороге стадо овец и нарушил мои философские раздумья вопросом:
— А куда делся Спекки?
— Заболел. У него начались желудочные колики, — отвечал я и пастух пошел дальше.
Шел уже первый час, когда мимо меня проехал большой черный автомобиль и остановился метрах в десяти от меня. Из него вышли трое мужчин и направились ко мне. У них был скучающий вид, словно они прогуливаются после долгой поездки. Двое из них походили на тех, что были в гостинице, третий был в бриджах и клетчатой куртке — не то ветеринар, не то небогатый фермер — но в глазах его я заметил настороженность.
— Добрый день, — сказал он. — Я вижу вам эта работа не в тягость.
Я постарался сделать вид, что мне наплевать, кто тут ездит или ходит: выпрямился, потер поясницу обеими руками и, смачно сплюнув прямо перед собой, уставился на него.
— Есть работа лучше, есть работа хуже, — начал я, точно простоватый малый, который думает, что он себе на уме. — Вот вы, к примеру, раскатываете на машине, сидя на мягких сидениях. Была бы моя воля, я бы всех, кто ездит на машинах, заставил чинить дороги, ведь это они их разбивают.
Человек в бриджах посмотрел на газету и сказал:
— А вы, значит, интересуетесь, новостями?
— Новостями? — переспросил я, — Газета-то за прошлую субботу. Все эти новости уже протухли.
Человек в бриджах нагнулся и, взяв газету в руки, посмотрел на дату. Потом положил ее на то же место, придавив камнем. Вдруг длинный малый из тех двоих, что были в гостинице, сказал по-немецки, чтобы он обратил внимание на мои башмаки.
— Какие на вас модные башмаки? — заинтересовался он. — Такие местный сапожник, я думаю, не сошьет?
— Не-а, — сказал я. — Мне их подарил в прошлом году один джентльмен, который охотился в наших местах. Как же его звали-то?
Я стал скрести всей пятерней затылок.
Опять длинный малый сказал по-немецки, что все в порядке, пора ехать. И тот, что в бриджах, задал мне последний вопрос:
— Сегодня рано утром никто не проходил или, может быть, проезжал на велосипеде мимо вас?
Было очень большое искушение сказать: «Он проехал мимо меня рано утром», но я сдержался и, почесав опять в затылке, отвечал: