В итоге Элоиза заранее напряглась, накануне не осталась ночевать у Себастьена, спала плохо и была предсказуемо в отвратительной форме.
Доменика осмотрела её и тоже осталась недовольна.
— Ты почему еле живая?
— Утро, суббота, а раннее вставание никому ещё пользы не приносило, — пробурчала Элоиза.
— Не скажи, миллионы людей встают с рассветом и не жалуются, — отпарировала родственница, всегда, сколько Элоиза помнила, довольствовавшаяся четырьмя-пятью часами сна.
— Я не уверена, что вообще способна делать что-то осмысленное, — созналась Элоиза.
— Но ведь ты как-то сюда добралась? Или тебя довезли?
— Добралась. Но в этом деле ни мозг, ни что другое мне не требуется — достаточно рефлексов.
— Вот ими-то мы и займёмся. Рефлексами. Ты помнишь, что должна делать?
— Да, я об этом думала, пыталась вызвать у себя нужное состояние и, как мне казалось, достигала его.
— Сколько времени тебе на это требовалось?
— Секунд десять, — Элоиза не была уверена и назвала примерно.
— Много. У тебя может не быть этих десяти секунд, — заметила Доменика и повела бровью в её сторону.
Резкая боль скрутила внутренности и согнула пополам тело. И отпустила через мгновение.
— Эй, — проговорила Элоиза, отдышавшись, — могла бы и предупредить!
— А ты уверена, что твои недоброжелатели будут тебя о чём-либо предупреждать? — усмехнулась Доменика. — Ничего, отобьёшься от меня — отобьёшься от кого угодно.
— Утешила, называется, — пробормотала Элоиза.
Затем восстановила дыхание, выстроила корпус, упорядочила мысли и «завернулась в кокон» — так она это называла про себя.
И по виду Доменики поняла, что сделала это вовремя.
— Вот как, — усмехнулась та. — Я правильно поняла, что ты собралась просидеть остаток жизни в воображаемой башне?
— Зато безопасно, — пожала плечами Элоиза.
— Умный враг просто подождёт, пока у тебя силы кончатся, ты же пока ещё не можешь сделать эту возможность самоподдерживающейся, — сообщила Доменика.
— Нет, не могу, — согласилась Элоиза, утратила концентрацию и тут же получила новую порцию — на этот раз у неё перехватило дыхание, и она рефлекторно схватилась руками за горло.
— И не думай, что агрессия по отношению к тебе всегда будет выглядеть одинаково, — продолжала поучать Доменика. — В идеале ты должна уловить намерения и успеть закрыться. До того, как твой противник что-то сделает. Да, счёт может идти на доли секунды, но их должно хватить. Съешь дольку шоколада, быстрее восстановишься.
Доменика пододвинула ближе к Элоизе вазочку с конфетами. Элоиза подумала, съела одну и запила водой. Поставила кувшин на место, повернулась и в тот же миг лишилась зрения — на пару секунд, не более, но она снова ничего не заметила!
Да сколько же можно-то! Но с Доменикой всегда так — будет тыкать носом до тех пор, пока у тебя не получится тот результат, которого она ждёт.
Элоиза расслабилась, прикрыла глаза и прислушалась — не ушами, но всем телом. Вот она, Доменика, открыта — смотри хоть до второго пришествия, ничего не увидишь. Хотя… она не заметила, что именно послужило спусковым крючком, защита соткалась всё равно что сама. И удивлённый взгляд Доменики показал, что результат наконец-то есть.
— Вот, можешь ведь, когда хочешь, — пробурчала Доменика, с трудом поднялась со стула и медленно дошла до шкафа, на полках которого стояли всевозможные склянки.
Нашла там что-то и выпила прямо из бутылочки.
Элоиза вдруг осознала, что этой Доменике вообще-то много лет — сколько, кстати? Восемьдесят два, подсказала память, восемьдесят три будет осенью. Что она, Элоиза сможет в восемьдесят, и доживёт ли до таких лет вообще?
— Тебе помочь? — спросила она.
— Ты сама сначала на ногах удержись, — усмехнулась Доменика и села.
Видимо, зелье подействовало — на лицо возвращались краски, глаза снова заблестели.
А Элоиза поняла, что и впрямь нужно сесть. Потому что ноги тряслись мелкой дрожью. И села.
— Сейчас попрошу кофе, — пробурчала Доменика. — А пока выпей вот это, — взяла стакан, плеснула туда воды и накапала из взятого в том же шкафу флакона.
Элоиза безропотно выпила — да, стало проще.
— У меня правда что-то получилось? — уточнила она.
— Получилось. Что-то. И это уже очень много, скажу я тебе. То, что мы с тобой пытаемся сделать — это сложно, это на самом деле сложно. Более того, я ни с кем больше не могу сейчас это практиковать — не потянут, сил не хватит. Все они, конечно, что-то могут в тех областях, которые исследуют, но — не более того. А кто сможет рассказать об этих техниках маленькой Анне, когда она до них дорастёт? Я-то не доживу определённо. Её мать? Моя дочь? Моя внучка? Ничего подобного они не сделают. А ты сделаешь. Поэтому я не прошу у тебя прощения за боль и слабость, пусть тело запомнит их хорошенько и само защищается. Но уже не сегодня, на сегодня достаточно. Выпьешь кофе — и отправляйся домой, и не нагружай себя сегодня ничем.