Сколько прошло времени после его этой мысли – он не знал. Он услышал знакомый голос где – то здесь, рядом.
– Ты что же это, Волков, нарушения всякие нарушаешь? – надменно вопрошал его сослуживец Колька.
– Колька? Это ты? Что это? – Волков медленно приходил в себя.
Все плыло перед глазами, он пытался сфокусировать взгляд. Постепенно он рассмотрел стул, на котором сидел, стол, стены, утыканные приказами и рабочими телефонами. Это был кабинет №411, который занимал следователь Колька, его приятеля по службе.
– Что со мной, Коля?
– Да вот именно, Волков что это? Тебя за туфельками посылали?
– Посылали.
– А чего ж ты не поехал?
– Как не поехал? Машина в кювет, лось бежал… Ох, башка раскалывается. Стой. А что это у меня с лицом?
Волков увидел свое отражение в зеркало позади Кольки. В том то и дело, что с лицом все было в полном порядке, как и в целом со всем остальным. Хотя, он Волков прекрасно помнил, в какую передрягу попал.
– Не понял, – сказал он и подошел к зеркалу. – Это что, ничего не случилось что ли со мной? Ничего себе. Второе рождение почти, вот это повезло. Смотри, ни единой царапины.
Колька отошел к окну, с силой открыл форточку и закурил.
– Колька, а машина моя, машина целая?
– А чего ей сделается, стоит.
– Как стоит? где?
– А где ты ее оставил, там и стоит. В гараже.
– Не понял? Как в гараже? Я сел в машину и поехал. В это как его, в Елхи! Там я должен был взять туфельки…
– Нет, Волков. Машину ты не заводил, мы проверили. Ты вышел отсюда, а дальше все. Ни тебя, ни туфелек. А нашли мы тебя, помнишь, где?
– Не помню, где?
– В квартире, Волков. В квартире Елагиной, убитой ножом в правый бок. И нож Елагиной валялся в раковине, а на нем твои отпечатки.
Волков покачнулся. Накатывала тошнота. Колька стоял у стены, курил и, прищуриваясь, внимательно следил за реакцией Волкова.
– А ты чего это, Колька, на меня так не смотришь? – разозлился Волков. – Ты что думаешь, я дурак, пошел и какую-то Елагину ни за что убил? Ты же знаешь меня!
– Знаю да не знаю. Что там за история с отпуском? Бухгалтерша раскололась, мол, ты ей говорил, голова у тебя не на месте, отпуск по состоянию здоровья просил.
– Просил. Но не… Не убивал я Елагину. Наверное.
Волков почувствовал пустоту. Что-то происходило в его жизни, и уже далеко-далеко оказался и его дом, и будильник на 6.25 и Таисия Ивановна, и вся остальная жизнь.
– Слушай, – вдруг сказал Волков, – я ехал по этому как его, в Елхи короче говоря, ехал. Там указатель новый – дикие животные, видел?
– Что за чушь, Волков, какие дикие животные, их у нас отродясь не было.
– Вот! И я так подумал, удивился, а тут навстречу мне лось из кустов, я по тормозам дал и скатился к обочине, а потом машина перевернулась, дальше всё, бессознанка.
– Ну, конечно, пошел заливать, – усмехнулся Колька, – смотрю, так хорошо перевернулся, что ни одной царапины не получил.
– Я сам удивляюсь, Коля, как так могло получится! И машина моя не может быть целой. Не веришь мне? Посмотри, съезди, стоит знак! я же не придурок, или что ты думаешь, это я что ли?
– Ладно, – сказал, наконец, Колька, – ты иди пока, посиди, там, в камере. Может быть, чего и вспомнишь.
Волков сидел в камере и ждал. Потому что вспомнить он как раз ничего не мог.
Глава V, в которой Волков встречается с убитой
Волков перебирал в памяти: Шерлок Хомс, Эркюль Пуаро, Каменская, Колька. Все это были люди, которые занимались расследованиями громких и запутанных ситуаций. Как они это делали? Методы какие-то, дедукции.
Никаких методов Волков не знал, не помнил и вообще не обращал на это внимания. Вот бы сейчас, в камере хоть одну книгу про Шерлока Хомса почитать, может быть мозги бы зашевелились.
Вместо этого в голове всплывала зарплатная таблица: «Иванов не был на дежурстве 8 числа – пропуск, Костылев болеет, значит, определяем расчетный период за 24 месяца, а это значит, 730 дней… 730 дней помножить… помножить… черт, я же Елагину убил, какой тут расчетный период?! О чем я?!»
Мысли хаотично блуждали в голове Волкова.
«И все, расчетный период, делим начисленный заработок за расчетный период на 730, то есть 960 тысяч делим на 730, получается… Опять! Не то, не то», – нервничал Волков.
В их маленьком городе последнее убийство совершалось в 1943 году. В полдень 13 марта осмелевшая баба Нюра заколола оккупанта фашиста. Поэтому то, что произошло сейчас, возымело целую бурю последствий.
Утром дверь камеры заскрипела, Волков увидел бледное лицо Кольки с лихорадочно выпученными глазами.