Он пропустил свой душ.
Это был первый раз, когда я выбился из графика Диего с тех пор, как начал уделять ему половину времени ради Люка и Эван.
Он уже устроился на ветке, задрав одну ногу, расправив перья и втянув голову в спину. Так что он, казалось, не слишком беспокоился из-за пропущенного купания. И если он не беспокоился, я решил, что тоже буду.
Обычно это было бы легче сказать, чем сделать; обычно я бы всю ночь пялился в потолок, зацикливаясь на этом, но сегодня вечером у меня было новое дело.
Пропавшие без вести были одним из моих любимых сюжетов для работы. Конечно, в основном дела «узнайте, изменяет ли мой муж» оплачивали счета, но через некоторое время они становились скучными и однотипными. Они всегда изменяли. В этом не было никакой тайны, никакого чувства реального удовлетворения от того, что я их нашел.
Но пропавшие люди?
Это всегда было интересно.
Пропали ли они по собственному желанию — подростки, сбежавшие от своих деспотичных родителей, — или отсиживались где-то глубоко в ямах наркомании, или пропали по более гнусным причинам, это всегда было интересно, сложно.
Я преуспевал в сложных делах, которые заставляли меня целыми днями не спать, пытаясь в них разобраться.
Девушка, которая пропала, а может быть, и нет. Это звучало сложно.
Все начиналось бы с основ.
А именно, кем именно была Кларк Элизабет Коллингс? Чем она занималась целыми днями? Встречалась ли она с кем-нибудь, о ком, возможно, не рассказала своему отцу? Неужели она просто уехала с ним на несколько недель, потому что они были так увлечены друг другом?
Очевидно, люди так и поступали.
Я не мог бы утверждать, что понимал это.
Увлечение делами?
Да.
Людьми?
Нет.
Закрыв ноутбук, я засунул его в сумку, взял документы и ключи, проверил, достаточно ли полны миски с едой и водой для Диего, чтобы продержать его до утра, затем направилась к выходу, зная, что не смогу заснуть, пока не проверю ее квартиру.
Помня об этом, я пошел по улице и нашел машину, в которой больше ржавчины, чем металла, которая принадлежала мне с тех пор, как я был подростком, и это было все, что я мог себе позволить. Я всегда обнаруживал, что слишком привязан к некоторым вещам, чтобы отпустить их. Смахнув рекламу с переднего сиденья, светло-серый материал которого местами покрылся коричневыми пятнами от кофейной чашки, которая часто раскачивалась в неустойчивом подстаканнике, я забрался внутрь.
Кларк жила не непосредственно в Нэвсинк-Бэнк, а скорее в Порт-Милфорде, «влажной» части района, известной своими наводнениями даже во время небольших ливней, перекрытием дорог и мостов на несколько дней подряд, из-за чего вода заливала нижние этажи низко расположенных зданий. Как и тот, над которым, по-видимому, жила Кларк, бизнес, который когда-то был там, давно заколочен, ожидая, когда начинающие предприниматели начнут превращать этот район в более дорогой, дружелюбный к молодежи район.
Сбоку от заколоченного эркера витрины магазина располагалась дверь, почти вплотную примыкавшая к соседней двери.
Я схватил ключи, которые дал мне Коллингс, с первой попытки выбрав нужный, и вошел в небольшой вестибюль с лестницей, ведущей в квартиру на втором этаже. Помещение было почти пустым, если не считать гигантского синего мусорного бака, доверху забитого бумажной рекламой, картоном и бутылками с витаминной водой. И ароматизаторами XXX и Power-C.
Минуя пункт переработки бумаги, полагая, что, будучи дочерью детектива, она должна знать о важности измельчения конфиденциальных материалов, я поднялся по узкой лестнице, немного съеживаясь от громкого хруста, который раздавался у меня под ногами.
По крайней мере, она знала бы, если бы кто-то пытался вломиться в ее квартиру.
Войдя внутрь, я оказался в несколько массивном открытом пространстве, в передней части которого доминировала жилая зона с частично нависающим чердаком. Справа была маленькая кухня. Напротив располагалась спальня, которая, судя по всему, служила в основном гардеробной и частично домашним офисом, а также местом для стирки. Лестница рядом с ней вела наверх, где она выбрала свою настоящую спальню — кровать королевского размера, не застеленная, повсюду разбросаны разнокалиберные простыни и подушки, желто-голубое стеганое одеяло в цветочек откинуто в изножье кровати и прислонено к стене.
Я прошел к прикроватной тумбочке, заваленной девичьим хламом. Лак для ногтей, книга без суперобложки, многоразовая керамическая дорожная кофейная кружка и стакан воды, флакон Мидола, четыре серьги разного цвета и еще какое-то серебряное кольцо в форме полукруга, которое я принял за какое-то украшение для тела, хотя понятия не имел, какое именно. На ее фотографиях не было видно никакого пирсинга за пределами ушей.
Ее прикроватная тумбочка напоминала остальную часть ее квартиры: не грязная, но немного неряшливая, неухоженная, немного разбросанная. Обувь была свалена в кучу у входной двери, одеяла, свитера и халат лежали на диване и стульях в гостиной, пакетик сахара — предположительно — из-под ее утреннего кофе все еще лежал на стойке, а не в шкафчике на кухне, где ему явно место.
Я обнаружил, что чувствую себя странно комфортно среди этого беспорядка, поскольку никогда не был из тех, кто застилает постель или убирает обувь в шкаф. Я не возражал против небольшого хаоса, пока знал, где что находится.
Не найдя ничего полезного ни в кровати, ни в большой комнате, я направился в домашний офис, включил ее компьютер, сидел там, уставившись на экран блокировки, в течение долгих нескольких минут, просматривая все, что я видел в ее квартире, пытаясь понять, что она могла бы взять за пароль, чтобы использовать для защиты ее файлов.
Людям нравилось думать, что их пароли изобретательны, уникальны и их трудно угадать.
Люди почти всегда ошибались.
Просто небольшое копание всегда давало вам ответ, который вы искали. Наиболее распространенными были имена домашних животных с комбинациями цифр. Имена детей. Спортивные команды.
На самом деле никто даже не пытался задуматься об этом.
У Кларк не было домашних животных, никаких явных признаков увлечения спортом, ничего похожего на девчачью фанатку.
Повернувшись на стуле, я окинул взглядом комнату, обнаружив ярко-синюю рубашку с одной рукой, все еще заправленной внутрь, и ярко-желтым логотипом спереди.
Я повернулся обратно, стуча по клавишам.
Кларк-Кент. Кларк Кент. Кларк Кент — супермэн.
Вот оно.
Доступ.
Следующие несколько часов я провел, просматривая файлы, которые несколько рассеянная Кларк Коллингс, казалось, никогда не собиралась просматривать, находя бесконечные скриншоты постов в социальных сетях, фотографии с ее друзьями, сделанные по крайней мере три года назад, какие-то старые курсовые работы из колледжа, которыми она, должно быть, особенно гордилась, список прочитанного, который она сохранила. Она скрупулезно ставила галочки, приближаясь к прочтению всего списка «100 великих американских книг», папки, спрятанные внутри папок, расположенных внутри других папок с mp3-файлами, которые охватывали самые разные жанры от Мадди Уотерса до Бритни Спирс. На столе у нее лежала стопка неиспользованных компакт-дисков, что заставило меня задуматься, была ли она из тех, кто до сих пор записывает микшированные кассеты, что показалось мне странно милым.
Не найдя ничего подозрительного в ее файлах, я обратил внимание на историю ее посещений, найдя немного странным, что, хотя она явно неделями не стирала белье, она не держала открытыми ни одну вкладку в своем браузере.
Еще более странным было то, что у нее был установлен Tor — скрытый веб-браузер.
В этом нет ничего необычного для таких людей, как я, или людей из криминального мира, или даже сторонников теории заговора конца света, но это казалось неуместным для того, кто предположительно работал за столом в душном офисе с девяти до пяти.
Я ненавидел, когда что-то было не на своих местах.
И история ее браузера была начисто стерта.
Кем бы ни была Кларк Коллингс, это была не та, за кого ее принимал отец.
И теперь, что ж, я начал задаваться вопросом, может быть, Коллингс был прав, беспокоясь о ней, думая, что обычно она не пропускает свои звонки с ним, что, возможно, она ввязалась во что-то, чего не должна была делать.