С каждой минутой мне становилось все любопытнее, и я потянулся за телефоном, отправляя сообщения Люку и Эван, прося их забрать Диего утром, несмотря на то, что они должны были забрать его на три дня позже, что у меня есть дело, которое может вынудить меня уехать из города.
С этими словами я зарядил ее разряженный телефон, целый час возился с кодом отслеживания, пока наконец не вошел, снова почувствовав, как во мне просыпается любопытство. Это были не просто шесть или семь точек. У нее была одна, на разгадку которой большинству копов потребовались бы недели, как у того наркоторговца, чей телефон — годы спустя — они так и не разблокировали, потому что его код был настолько сложным.
Нормальные люди не стали бы так усердно охранять свои телефоны.
Что бы ни было внутри, казалось, это могло привести меня к ней.
Как оказалось, я не ошибся.
Глава 2
Барретт
Шесть дней спустя, Диего был на попечении других владельцев, мой офис был наглухо заперт, а я сидел в машине на пути в Филадельфию, надеясь, что у ржавого корыта на колесах достаточно сварки, чтобы выдержать поездку, и размышляя, может быть, Сойер был прав; возможно, пришло время заменить его.
Она была в Филадельфии.
По причинам, до сих пор мне совершенно неизвестным. Этот факт вызвал у меня хронический, изнуряющий зуд на внутренней стороне предплечья, о чем свидетельствовали красные царапины, которых я давно не видел. Это был старый тик, от которого мне обычно удавалось держаться подальше исключительно потому, что я никогда не мог заснуть, пока не разберусь в нюансах дела.
Но это дело оказалось сложным.
Кларк тщательно заметала следы, и в этом не было никакого смысла. Не имело смысла и то, что, когда я позвонил на ее работу, чтобы узнать о ней, мне сообщили, что она не работает там уже шесть месяцев.
«Шесть месяцев».
Тем не менее, она не потеряла квартиру, ее счета были оплачены, она не просила денег у своего отца, хотя я не смог связаться с ее матерью. Когда она услышала, кто я такой, то, скорее всего, решила, что ее бывший ведет себя нелепо, что она не собирается ему подыгрывать, и поэтому проигнорировала меня.
Но она явно была не права.
Потому что что-то произошло, что-то не типичное для Кларк, которая, судя по всему, была довольно хорошим работником, надежным и если не предсказуемым, то, по крайней мере, человеком привычки.
Внезапно уволиться, но при этом иметь доход, стереть свои браузеры, стать призраком для своего в прошлом отца-детектива, что ж, мне показалось, что Кларк в чем-то замешана. В чем-то, скорее всего незаконном. В чем-то, что может привести к реальным неприятностям для нее. А возможно, уже привело.
В Филадельфии.
Не то чтобы сама Филадельфия была плохим городом, но у всех больших городов есть одна общая черта. Повышенная преступность. Теневые личности. Люди, которые могли воспользоваться вероятной наивностью безработной женщины, которой нужны были деньги, чтобы оплатить счета.
Действительно, это была старая история.
Я просто надеялся, что ради Коллинса она не втянула себя в это настолько, что оторвать ее будет огромным проектом. Или что она не подсела на что-то и не продает себя, чтобы свести концы с концами. Хотя, на мой взгляд, секс-торговля была чем-то несправедливо приниженным, я мог понять, почему любящий отец не хотел бы, чтобы его единственный ребенок использовал свое тело для оплаты счетов.
Но у меня было чувство, что это не проституция. И даже не то, что она была на чем-то подсажена. Она была слишком осторожна. Ничто в ее действиях не говорило о подлинном отчаянии. Все было слишком спланировано, слишком тщательно, слишком чисто.
Чем бы она ни увлеклась, скорее всего, это было глубже. И, следовательно, гораздо опаснее.
Была только одна причина, по которой я вообще догадался посмотреть в сторону Филадельфии — поскольку браузер ее телефона был точно так же вычищен, и ни одно из ее сообщений, казалось, не подразумевало ничего необычного. На самом деле она лгала всем, утверждая, что все еще работает на прежней работе, отказывалась от девичников, утверждая, что ей нужно рано вставать, чтобы добраться до работы, что у нее на работе большой проект.
Никто не знал.
И она приложила все усилия, чтобы никто не узнал.
Но была одна вещь, которую она забыла убрать, нечто такое, что, вероятно, даже не приходило ей в голову, имело свою историю.
Приложение «Карты».
Она просмотрела маршрут от своего дома до какого-то укромного, закрытого от посторонних глаз турецкого ресторана «Елп».
Я почувствовал, как мое нутро сжалось от этой информации, зная, что, хотя они не так широко освещаются, как их итальянские коллеги, турецкая мафия жива и здорова, известна в основном торговлей наркотиками — особенно героином — и делает это совместно с болгарами. Ни с тем, ни с другим синдикатом не хотелось бы связываться.
Но какая еще могла быть причина у Кларк, чтобы искать подпольный турецкий ресторан в Филадельфии после того, как она бросила работу и солгала своей семье и друзьям?
Я надеялся, что смогу добраться до нее, не имея дела с самой мафией, зная, что, если дело дойдет до нее, я буду не в своей стихии, и что я никак не смогу справиться с этим один.
Ни один человек не брался за мафию.
Это было то, что понимали все.
К тому времени, когда я припарковал свою машину примерно в квартале от ресторана, вход в который подозрительно располагался в конце переулка, прошло около сорока часов с тех пор, как я спал последний раз.
Несмотря на то, что я привык к недосыпанию во время расследований, я чувствовал, что мои зрачки, словно наждачная бумага, веки закрывались, и мне пришлось дважды остановиться, чтобы выпить еще кофе, для поддержания сил. Я просто не хотел терять времени, так как место, казалось, было оживленным; скорее всего, именно в это время я бы смог ее увидеть, если бы она была рядом. Выспаться я мог и после восхода солнца, когда ресторан снова закроется до вечера.
Еще пару часов.
Я распахнул окна, чувствуя, как пот начинает стекать между лопаток.
Я ненавидел жару, то, как одежда прилипала к коже, как жирнели волосы на голове, то, что от жары никуда не деться, в то время как, если тебе холодно, ты мог двигаться, надеть еще один слой, согреться.
Мне оставалось только сидеть в собственном разгоряченном теле, стараясь не волноваться с каждой минутой. И терпеть неудачу.
Затем, когда несколько машин на улице отъехали, и мужчины в костюмах покинули ресторан, за ними последовали работники, затем официанты, я кое-что понял.
Одна машина стояла далеко внизу по улице от меня, ее пассажир низко пригнулся на своем сиденье, в его руке было что-то похожее на камеру.
У меня не было никаких реальных причин думать, что это была она, но в тот момент я просто искал любой повод, чтобы выйти из душной машины, и почувствовать, как легкий ветерок начинает высушивать пот, просачивающийся сквозь мою тонкую одежду.
Поэтому я вылез, выглядя как типичный человек одержимый телефоном, казалось, что я щелкаю по клавиатуре, хотя на самом деле я пытался хорошенько разглядеть человека в старой машине, который выглядел прямо как из того боевика с машинами, ФБР и дурацкими остротами.
Только когда я уже почти прошел мимо, я понял, что это она.
Она подстригла и обесцветила волосы, подняв свои длинные локоны так, что они едва касались лопаток, и сменила свой естественный пшеничный цвет на почти белоснежный.
Но ошибиться было невозможно: она низко присела, поставив одну ногу на сиденье, упираясь коленом в руль, блокнот покоился у нее на бедре, другая рука была поднята, чтобы что-то писать, заставляя меня осознать нечто невероятно очевидное, что я каким-то образом пропустил раньше. Она была левшой. Это не было редкостью, но было чем-то настолько необычным, что я должен был заметить это, когда просматривал ее выброшенные кипы бумаг, начиная с открыток на день рождения, которые она явно забыла отправить, списков продуктовых магазинов, свидетельствующих о любви к «Твиззлерс» и черничному йогурту, и даже заявление на опекунство собаки, которое она так и не оформила, датированное семью месяцами ранее.