Он что-то судорожно писал на своем телефоне, и я сразу списала это на то, что он потерялся или пытается найти место, где он и его друзья договорились встретиться.
Обычно я хорошо разбиралась в людях.
Я была потрясена, увидев, как он скользнул ко мне, странно спокойный и уверенный для человека, который выглядел так, будто должен был нервничать от беспокойства и неуверенности. Я не имею ничего против миллениалов (прим. Миллениалы — первое поколение, выросшее в эпоху интернета). Сама была одной из них. Но некоторые люди, казалось, носят этот титул на рукаве больше, чем другие. И в целом, я всегда считала своих собратьев по поколению чуть менее опасными, чем старших. За вычетом мальчиков из студенческого братства. Этих ублюдков никогда нельзя было недооценивать или доверять им.
Но вот и он.
Совершенно невозмутимый от ножа у своего горла, даже повернул голову, чтобы нож вонзился в него, и не поморщился от струйки крови.
Вблизи я заметила то, что не заметила издалека. Например, насколько крепкой была его костная структура. Я не была уверена, знал ли он, что привлекателен, беспокоился об этом и пытался скрыть это с помощью немного диких волос и больших очков, или же он просто не знал, что хорошо выглядит.
Его глаза, которые в темноте казались карими, но когда проезжала машина, свет фар осветил его лицо, и в них появился намек на зеленый оттенок. Но не это меня поразило в них. Там была какая-то глубина, что-то, что заставило меня вспомнить того парня из школы на класс выше меня, чей взгляд, казалось, хранил тайны Вселенной.
Кем бы ни был Барретт Андерсон, он был умен. Возможно, даже пугающе. Возможно, именно поэтому мой отец выбрал его, а не его брата, о котором, хотя я и не жила в Навесинк-Бэнк, я знала, слышала о его репутации. Бывший военный. Открыл свое собственное очень успешное частное сыскное агентство.
Очевидно, так же поступил и его брат. Хотя я никогда раньше не слышала о его репутации, знала только вывеску, когда посещала участок.
Как только он вышел из машины, я — на этот раз, заперев двери — достала свой телефон и стала искать про него. Но нашла очень мало, кроме объявления о его бизнесе и действительно хорошо оформленного веб-сайта. Но на нем даже не было способа связаться с ним. Он был одним из тех редких «единорогов». Знаете... людей, которые предпочитают встречаться лицом к лицу.
Чудак.
Возможно, он думал, что это поможет ему лучше понять ситуацию. Что, в общем-то, я понимала.
Несмотря на то, что я не смогла найти о нем ничего дельного — у этого человека не было даже социальных сетей, что было почти жутко, — я знала, что он, должно быть, хорош, если мой отец выбрал его для поиска меня, а не кого-то другого, кто был гораздо сильнее представлен в сети, имел рейтинги, отзывы, имел солидную репутацию.
Возможно, у нас с отцом были трудные времена. Молодой девушке было нелегко примириться с отцом, который, казалось, часто выбирал работу, а не ее. Это была рефлекторная реакция — чувствовать себя отвергнутой, нелюбимой, недостаточно хорошей, как будто я не была важна для него.
Потребовалось много времени, чтобы понять, что хотя мой отец не всегда любил меня так, как мне хотелось, чтобы меня любили, он любил меня по-своему.
Он всегда следил за тем, чтобы платить алименты, а также посылал мне деньги на расходы. Он установил охранную систему в нашем с мамой новом доме — на что мама накричала на него за то, что он перегибает палку, пытается контролировать и многое другое, что было сильно сдобрено красочными выражениями. Он оплачивал мои занятия боевыми искусствами. Он давал мне уроки о том, как защитить себя, как распознать опасного человека, о хороших и плохих местах, о которых я должна была знать.
Он присматривал за мной.
Даже когда я знала, что он не всегда мог себе это позволить.
Он делал это.
Так что, если он выбрал Барретта Андерсона, чтобы найти меня, он сделал это, потому что знал о нем что-то, что не было очевидно для меня.
И чем дольше я думала об этом, возвращаясь в свой номер в отеле, стаскивая с себя потную одежду, залезая в душ, чтобы смыть с себя все это, тем больше меня раздражало, что он смог найти меня, что он так легко подкрался ко мне.
Я была осторожна.
Сильно.
Я не оставила ни единой зацепки.
Или я так думала.
И, несомненно, ошибалась.
Этого нельзя было отрицать, когда я стояла в нижнем белье и футболке, расчесывая волосы, к которым никак не могла привыкнуть, всегда тянула щетку слишком сильно, слишком далеко вниз, ожидая более длинных прядей, и в итоге кончиками щетки царапала шею и плечи.
Меня беспокоило, что он взял надо мной верх.
Это беспокоило меня, потому что подтверждало то, что мне не раз говорили в последнее время.
Что у меня просто нет того, что нужно.
Я была недостаточно хороша.
Все, что я думала и верила о себе, было неправильным.
Есть много твёрдых таблеток, которые нужно проглотить, но твоя собственная глупость была, возможно, самой зазубренной из всех, зацепившись и царапая весь путь вниз, оставляя тебя бодрствующим с болью в животе всю ночь.
Я знала часть причины, по которой я накручивала себя... только для того, чтобы потерпеть неудачу.
Я была импульсивна.
Подумав об этом, я еще больше подтвердила правоту этого утверждения, когда натянула шорты, футболку и кроссовки, взяла сумочку и ключи и вышла из гостиничного номера, в который так хотела вернуться уже несколько часов, чтобы охладиться, лечь голой в кровать, чувствуя, как кондиционер шепчет свои секреты каждому сантиметру моей кожи, съесть целую пиццу в одиночку, пытаясь убедить себя, что она не дойдет до бедер, а затем немного поспать.
Но как только эта идея появлялась в моей голове, бесполезно было притворяться, что я не собираюсь действовать. Обычно я позволяла этому пожирать меня в течение нескольких часов, а затем вытаскивала из постели, пока не начинала действовать.
Я решила, что лучше сделать это сейчас, чем в пять утра.
Поэтому я поехала по городу в поисках ржавого куска дерьма, на котором он уехал, и, в конце концов, нашла его припаркованным перед мотелем — из тех, где двери номеров ведут на парковку. От таких менее безопасных типов отец предостерегал меня, когда я подростком уезжала на весенние каникулы. Но парни редко испытывали те же опасения, что и девушки, даже когда мы поступали «по-умному» и останавливались в мотелях и отелях целыми группами.
Не было ничего удивительного в том, что меня никто не заметил: люди в таких местах всегда склонны заниматься своими делами, поскольку то, что привело их в такие дешевые места, как правило, было чем-то несколько не чистым.
Так что парень, куривший в дверном проеме — не обычную сигарету — даже не взглянул в мою сторону, когда я пригнулась, чтобы взломать замок Барретта, медленно толкнув дверь, чтобы она не скрипнула, или чтобы я не удивила его слишком сильно и не оказалась с новой обжигающей дырой в полости моего тела.
Дверь слегка звякнула, ударившись обо что-то, и я потянулась в пространство, обнаружив там стакан — импровизированную систему безопасности, если кто-то ворвется сюда по собственной воле.
Возможно, я была импульсивной, но я также была осторожной.
Судя по неподвижной форме на кровати, Барретт понятия не имел о моем присутствии.
Конечно, пока я не опустилась на его кровать.
— Что ты делаешь в моей комнате? — спросил он, голос был сонным и — как знала каждая женщина — автоматически сексуальным.
— Спрашиваю, как ты меня нашел, — напомнила я ему, гадая, не относится ли он к тем людям, чей мозг не работает некоторое время после того, как его неожиданно разбудили. Я? Клянусь, мой мозг никогда не отключался. Я просыпалась с мыслями.
— Как ты сюда попала?
— Очевидно, я взломала замок. Да, — согласилась я, когда его взгляд устремился к двери. — Стакан был хорошим трюком. Но если ты действительно хочешь убедиться, в том, что никто не вошел, тебе стоит купить одну из этих «механических блокировщиков дверей». Или остановиться в настоящем отеле. Ты можешь обвязать свой ремень вокруг планки автозакрывания в верхней части двери, и никто не сможет открыть ее силой. Просто несколько советов, если ты часто путешествуешь. В любом случае, как ты это сделал?