Девушка:
– В общем, нет на свете счастья. Я правильно поняла ваш посыл?
Мужчина (оживившись):
– Здесь как раз всё не так однозначно. Счастье не следует путать с эйфорией или любыми иными радостными чувствами по отношению к собственной жизни; оно не связано напрямую с приятными ощущениями, которые ограничены законами физиологии и долго не длятся. Нет, счастье, скорее, возникает вследствие эмоционально нейтрального, немного отстраненного потока восприятия, которое расширяется, даже окрыляется только при отсутствии страдания, стресса или других негативных реакций.
Девушка (задумчиво):
– То есть эйфория, наоборот, может мешать счастью?
Мужчина:
– Да. Неизбежное осознание того, что радость, нега, услада рано или поздно закончатся, не дает полностью раствориться в мгновении бытия, что есть необходимый и чуть ли не единственный элемент счастья.
Девушка:
– Счастью можно научить?
Мужчина:
– Я, конечно, предпринимаю попытки в своем творчестве достучаться до естества читателя, пробить традиционную снисходительно-пренебрежительную броню, которую нацепляет каждый, лишь только какой-либо умник начинает его учить, в частности именно преодолевать страдание, изменять способ восприятия, но… (делает паузу и обреченно разводит руками) о результатах здесь можно только догадываться.
Девушка:
– Ваши книги вызывают очень разнообразный спектр реакций от безоговорочного преклонения до жгучей, прямо-таки лютой ненависти.
Мужчина:
– Ну, всем не угодишь, в этом нет ничего необычного. Да автор и не должен пытаться подладиться под возможного читателя. Поверьте, он сам лучше знает, как ему писать.
Девушка:
– Вы поэтому отрицаете классические формы, жанровые ограничения, законы драматургии?
Мужчина (убежденно):
– Отрицаю. Развитие характеров – наивное заблуждение. Это устаревшая концепция: дескать, если герой совершит поступок, или с ним случится трагедия, то этот персонаж изменится. Ни черта не изменится. Останется таким же, как и был. Ну, будет посмеиваться над новым приобретенным опытом, друзьям там рассказывать за бутылочкой пива. Может, иногда задумается… На какой-то момент, возможно, у него даже появится иллюзия, что он уже не такой, как прежде. Но стоит только хорошо проспаться: и всё – снова чистенький, здоровенький, и жизнь пошла по-старому.
Девушка:
– Неужели человек не способен меняться? Он же познает мир…
Мужчина:
– Когда мы получаем новую информацию, вместо того, чтобы спокойно обрабатывать её, мы лихорадочно вспоминаем, как солдат Швейк, схожие случаи из жизненного опыта или соответствующие данной ситуации расхожие сентенции, основанные на предрассудках; в общем, ищем совпадения между внешними данными и внутренними. Если находим, принимаем информацию как истинную, если нет – отбрасываем. О каком познании тогда может идти речь, когда мы только ищем доказательства, что всё уже познали, поняли и пережили. И если только опыт совсем уж экстремальный, тогда возможно какое-то ощутимое воздействие внешнего мира на косную материю человеческого существа.
Девушка:
– И вы сами не меняетесь?
Мужчина (морщась):
– У меня был один случай в жизни, который сильно изменил меня, можно сказать – определил всю мою дальнейшую судьбу.
Девушка:
– Расскажите!
Мужчина:
– Может, позже. До утра еще далеко. А до нужного градуса далече.
Девушка:
– Тогда можно ещё выпить. Не подумайте, что я увлекаюсь. Всё ради успешного выполнения работы!
Мужчина (щедро разливая коньяк):
– Я знал, на что иду. И куда только подевалась вся моя разумность и умеренность?
Девушка:
– Отменена вследствие вашей же «фаустовой сделки».
Мужчина:
– Так и говорю: сам виноват.
Далеко за полночь. Бутылка опустела. Мужчина заварил кофе и достал коробку сигар.
Девушка:
– Вы обещали рассказать случай из жизни.
Мужчина:
– Это очень неприятный опыт. Может не будем?
Девушка:
– Боитесь?
Мужчина (задумчиво):
– Timor est emendator asperrimus.
Девушка:
– Знаете, я не сильна в латыни.
Мужчина:
– Страх – суровейший исправитель. Так учили древние. Хотелось бы верить, что они правы.
Девушка:
– Так что с вашей историей?