— Она хоть спит? Мы тут не те разговоры ведем, чтобы она подслушивала. — Перс был настороже.
— Спит и сон глубокий. — успокаивал его Гай. — Она крепкий орешек, не боись Рей. Смотри сколько свалилось на не подготовленную личность? Я вообще поражаюсь, как она не сбежала еще тогда, когда Рей оставил ее перед наемниками один на один. Ведь мы сами не смогли выполнить контракт в пункте о безопасности, она вполне могла этим нас прижать.
— Может сообразительности не хватило? — Персильван, он же Перс, и он любил умных женщин.
— Может, расспроси как-нибудь, хоть после свадьбы, как раз на сутки одни останетесь.
А тут еще побег с подводным плаванием. Гром, капитан катера, сказал, что наемники потом и ныряли за нами, и по берегу все прочесывали, но севернее. Так что твоя тактика сработала Дем.
— Ты знаешь, что слова проклятия можно трактовать неоднозначно, но в то же время…:
“Падет тогда проклятие мое, когда ты влюбишься. А коли не сможешь полюбить, то пусть твой сын побит или внук, любого поколенья. А если несколько сынов, любить им как Богам — одну. Но не просто мое проклятье, любовь должна быть слепа, взаимна и сильна. Должна увидеть дева, что полюбит, твое лицо, которое ты позабыл уже в обличье зверя.
Искра любви от девы доброй,
Осыплет шерсть с тебя горой.
В ответ ее теперь ты должен,
Любить сильнее с каждым днем.
Но буде так, что снова бросишь,
Растопчешь сердце девы той,
То шерсть к тебе вернется снова,
Осыплет с головы до ног.
И ты и дева, детвора — все поколенья
Теперь звериная семья.
Раз нет в сердцах тепла и света,
Нет доброты и совести
Пусть зверь научит верности.”
Они помолчали, всегда тяжело было вспоминать слова проклятья. Они казались тяжелыми, как камни, что тяжелым грузом они несут всю жизнь.
— Кстати, о свадебном обряде. — Перс волновался, так как с Силайной ему первому проходить свадебный обряд. — Там все готово? Что твой человек говорит?
— Все готовят, обряд, кстати, взялась провести сама жрица Богини Херелайн, она уже много лет как отошла от дел. И не ведет мирских обрядов, затворницей стала, местные сказывают частенько в пустыню уходит надолго. А тут, Мирта — моя доверенная, — говорит сама к ней вышла, сказала “Благословит” и снова в келье скрылась. Это в то время, когда местный жрец отказывался от полного обряда незнакомых, не из их общины людей, да еще и без предварительного согласия и разговора с невестой. После слов жрицы, все зашевелились и ждут нас очень. Они ее почитают и чуть ли не молятся на нее. Ходят слухи, что исцелить может или предсказать чего.
— Теперь главное, что Лайна все сделала верно. И при этом ничего не поняла.
— Может все-таки расскажем ей? — Рею хотелось справедливости.
— Если она не согласится, а любая здравомыслящая женщина откажется от столь сомнительного предложения. У нас нет времени уговаривать. Ведь если настрой у нее будет со знаком вопроса или минуса, обряды не сработают. А она должна стать нашей женой до конца срока. Ведунья сказала. И интуиции своей я привык доверять.
— С этим понятно, что пока толком ничего не понятно. И действовать мы должны на ощупь. А там уже получится или нет будет разбираться после. Сейчас главное не терять времени и сделать хоть что-нибудь. Не хочется прожить жизнь как отец в этой жуткой личине, я уж и не помню как в действительности выглядит мое лицо. Прямо пророчество из текста проклятия. И маски эти до зубовного скрежета надоели. А вы заметили как морщится Лайна, когда ей повязку надеваем, тоже надоела. И ведь не капризничает. Она определенно мне нравится, а еще она так пахнет, что оторваться не могу. — Рей с обожанием посмотрел на крепко спящую девушку в руках его братьев.
Она такая трогательная и маленькая меж его сильных и крупных братьев. Все-таки женщины — это какое-то чудо. А их особенное.
И как же ей идут эти серебристые ремешки — она кажется еще беззащитнее и сексуальнее.
Глава 15. Затерянный Машассане.
24.03.3003.
— Лайна, слушай внимательно. — со мной заговорил Перс. — Сейчас пойдешь за женщиной, не оглядывайся. И делай все как она говорит, тебе примерно сутки нельзя разговаривать. Выдержишь? — вопрос риторический.
Я ничего не понимала, но кивнула. А куда я денусь? У меня контракт со странными пунктами о ненавистной повязке, если еще и без голоса, то еще страннее. Но сейчас мне все равно. Говорить не хотелось, ноги не держали, меня штормило. Хотелось пить и лечь. Подняли меня сегодня ни свет ни заря, чувствовала я себя совершенно невыспавшейся и выбитой из колеи, в очередной раз.