Конн поднялся, надел пальто, переждал порыв ветра и вышел на улицу. Переступая через лужи, он подошел к главному куполу и вошел внутрь.
Здесь было тепло, везде горели электрические лампы, отовсюду слышались разговоры.
– Чай, сэр? – спросил ази, который сегодня прислуживал в куполе и следил за чистотой.
– Да, – пробормотал Конн и сел за длинный стол, который находился в центре всего помещения. Здесь шла работа. В дальнем конце были развешаны карты. Там столпились инженеры, обсуждающие что-то.
Появился ази, Конн принял у него чашку, пробормотал «спасибо», и ази удалился, оставив Конна наедине со своими размышлениями. Возле стены лежала ящерица. Это была Раффл. Она была любимицей всего лагеря и поэтому могла быть везде, где ей хотелось. Она ложилась, обвив собою ножку стола или чью-нибудь ногу. Конн подумал, что она, по крайней мере, чистая. Это существо было так привязчиво, что потребовало себе имя и постоянное место возле людей. Все ее так кормили, что она заметно пополнела.
Наконец она поднялась и быстро взобралась на груду ящиков. Конн выпил чай и посмотрел в ее золотистые щелевидные глаза. Глядя на Конна, она слегка повернула голову и раздула шейную мантию.
– Чем-нибудь помочь, сэр? – спросил Билас, усевшись на скамью, которая заскрипела под его тяжестью. Отставной командор и полковник оперативной службы – теперь между ними нет никакой разницы. Вся субординация отменена.
– Боли в костях уменьшились. Есть успехи в дренаже?
– Мы проложили трубы, но влажность слишком большая. Метеорологи предупредили нас об этом.
– Да. Мы об этом знали. Вам предстоит большая работа.
К ним подошел еще один человек с чашкой чая. Это была Реган Чилес, которая села на противоположной стороне стола.
– Черт побери, – сказала она. – Машины выходят из строя. Соленый воздух, влажность. Мы смазали наиболее ответственные детали, но, видимо, придется все машины разобрать и прочистить. Однако у нас нет для этого ни сил, ни времени.
– Я уверен, что вы все сделаете наилучшим образом. – Конну вовсе не хотелось слушать о неприятностях. Он посмотрел вокруг себя. Народу здесь было меньше, чем он ожидал увидеть. Это его неприятно удивило. Чилес продолжала говорить, вываливая на него все свои проблемы, а он рассеянно кивал, стараясь вникнуть в них, осудить перегрузку машин секцией Образования, осудить то, что большое количество компьютеров вынуждено работать вне помещения. А эти типы из секции Образования вообще не считаются с расписанием работы машин...
– Хорошо, – сказал он наконец. – Все это вы можете изложить майору Гэллину.
Поджатые губы, кивок, недовольный взгляд.
– Вы с ним говорили? Что он вам сказал?
– Гэллин просто сказал, что все проблемы мы можем урегулировать между собой. Нужно только желание для сотрудничества.
– Ну что же, вам не следует действовать через голову Гэллина. Вы поняли меня?
– Сэр, – пробормотала Чилес, поджала губы и глубоко вздохнула. – Прошу прощения, но мои люди завалены работой, а остальные маются от безделья.
– Это потому, что ваша работа плохо спланирована?
– Да, сэр.
– Я поговорю с руководителями других подразделений. – Тут он вспомнил, что рядом сидит Билас, который слышит весь это разговор. – А вообще-то это дело Гэллина. Пейте чай, лейтенант. Если у вас возникают проблемы, обращайтесь по команде.
– Да, сэр.
– Сэр, – пробормотал Билас.
Конн оставался здесь, прихлебывая чай вместе с Чилес и Биласом. Скоро к нему со своими проблемами начали подходить и другие. Это ему наскучило и у него даже скрутило живот.
Допив чай, он сходил в туалет в конце купола, а затем побрел к себе. Воротник у него был поднят, а все тело как будто кололи тупыми иглами. Перед ним по дорожке скользнул ариэль, не обращая внимания на лужи. Для ариэлей главным была цель, направление, а не удобство передвижения. Такова была их природа.
Раздался вой сирены. Конн осмотрелся в сером тумане, стараясь определить направление источника звука, и решил, что это где-то возле полей.
7. День 58
Аду Бомон принесли на плаще, с которого скатывалась кровь, смешанная с дождем. Боб Дэвис шел за носилками. Его промокшая одежда была испачкана в грязи и крови. Взгляд его был пустым, без всякого выражения, как будто жизнь покинула Боба.
Конн подошел к носилкам и посмотрел на то небольшое, жалкое, что лежало на носилках. Было невыносимо думать о том, что Ада, такая полная жизни, оперативник спецслужбы, пережившая Фаргон, войну, Возвышение, безжалостная к врагам, всегда имеющая в запасе какую-нибудь хитрость, которую не ждал противник, теперь превратилась в нечто маленькое, незначительное. Люди стояли вокруг, и глаза их были полны слез. Только у Боба Дэвиса глаза были сухими, лицо мертвенно бледным. Конн сунул руки в карманы, и холодок пробежал у него по спине.