— Ты замечала, как сильно Энди похож на Райана?
— Прекрати, — оборвала его жена. — Прекрати во всех детях видеть нашего сына. Оставь его в покое. Оставь меня в покое! Энди абсолютно на него не похож.
Роберт с удивлением наблюдал за женой, с усилием втирающей крем в запястья. Было похоже, будто давно копившиеся в ней упреки и переживания, теперь вырвались наружу.
— Энди абсолютно на него не похож, и никто другой на него не похож. Я устала от твоей паранойи, Роберт. Я устала от того, что ты в каждом шаге видишь его.
Роберту не хотелось ругаться перед сном, но ее голос, ее лицо, ее грубые руки, размазывающие крем по торчащим костяшкам пальцев... Лана была ее полной противоположностью.
— Лана, кого «его»? — все же проговорил Роберт сквозь зубы.
Лана уставилась на мужа и равнодушно произнесла:
— Нашего сына.
— У нашего сына есть имя! — закричал он и вылез из постели. — Хоть раз, всего раз, назови его по имени. Или ты забыла? Его звали Райаном. Рай-а-ном. Ты даже при жизни не пользовалась его именем, так имей же совесть хоть сейчас вспомнить имя собственного сына!
Он схватился за стул, чтобы кинуть его в стену, в окно, в жену – куда-нибудь, но ничто из этого не помогло бы вернуть сына, и он смиренно поставил стул на место.
— Мне кажется, — неуверенно начала Лана, — тебе следует показаться специалисту.
Роберт метнул в нее яростный взгляд.
— По-твоему, я один во всем виноват?
И он вышел из комнаты.
Это было невыносимо. Проходили дни, недели, но боль от потери не стихала. Каждый час по-прежнему тянулся трясиной, затягивая его в свою пучину.
Роберт готов был выть от горя и боли, его сердце сжималось, из груди исчезал воздух, и легкие отказывались получать новую порцию кислорода. Он схватил свою джинсовую куртку и, накинув ее прямо поверх пижамы, вышел на улицу. Он сел за руль, со всей силы хлопнув дверью, и завел мотор. Ему было все равно куда ехать – хоть на край света. Но уже через пятнадцать минут Роберт осознал, что остановил свой автомобиль напротив гостиницы «Бланка». Он заглушил мотор и, держа руки на руле, обессилено опустил на них голову. Что же с ним происходит? Что будет дальше с их семьей? Что он делает?
В его голове возник светловолосый образ незнакомки. Кем она была? Что ее привело в этот город? И зачем он встретил ее на ярмарке, если теперь не в силах выбросить ее теплый взгляд из головы?
Роберт проснулся рано утром на водительском сиденье. Предыдущий день показался ему сном, но пижама, виднеющаяся из-под джинсовой куртки, дала ему понять, что извиняться перед Ланой придется наяву. Он тут же вспомнил о женщине в сером платье, и на душе стало тяжело от того, что он не знает ее имени. Ему отчаянно хотелось увидеть ее, почувствовать нежность, исходящую от ее светлых глаз, прикоснуться к ее хрупкой фарфоровой коже, трепеща от чувств и страха перед разрушением, которое способны принести ей эти прикосновения. Но, ради всего святого, как мог он даже думать о том, чтобы прикасаться к ней? Как мог он мечтать о кратких мгновениях наедине с русоволосым ангелом? Он никогда не будет достоин того, чтобы еще хоть раз увидеть это хрупкое, абсолютно эфемерное создание. Разве может эта женщина разделить эти чувства? И разве может он позволить себе столь разрушительные мысли по отношению к этому божеству?
Он бросил усталый взгляд на дверь, и в этот момент она отворилась, и из здания вышла его незнакомка. Роберт тут же выскочил из машины, чуть не оставив в ней ключи, и кинулся к ней, не зная даже, как обратить на себя ее внимание. В конце концов, он схватил ее за плечи, поворачивая ее к себе лицом, и в это же время чувствуя всю ее хрупкость и всю свою неотесанность. Она вскинула на него испуганный взгляд, готовая закричать от неожиданности, но не успела издать ни звука, увидев перед собой Роберта.
— Роберт, как же Вы меня напугали, — она закрыла глаза и глубоко вдохнула.
Он, наконец, развел руки, отпуская свою золотую рыбку, выловленную из родных вод, на волю, и взглянул на нее глазами сенбернара – печальными и усталыми, но полными бесконечной преданности.
— Простите, я не хотел Вас пугать. Я просто не знаю Вашего имени.