К концу второго часа пути перед нами раскинулась широкая лента реки, а впереди замаячили горы. В поисках переправы пришлось немного проехать на юг, где обнаружился мост, откуда, если смотреть налево вниз по течению, был виден океан. Здесь окружающие пейзажи претерпели изменения: уже не было глубоких трещин в почве, то тут, то там виднелась какая-то низкорослая растительность, порой встречались даже кустики и тоненькие, кривенькие, будто искореженные деревья.
Спустя еще час мы попали в ущелье, по которому петляли около получаса, а потом вдруг очутились в совершенно ином месте. Нет, никаких перемещений в пространстве не произошло, просто здешние ландшафты, как и климат, в корне отличались от тех, что царили вокруг академии: густой лес подступал прямо к подножию гор, лапы сосен и елей были покрыты белоснежными шапками, под ногами ровным слоем лежал девственно чистый снег.
— Странно, — подъехав поближе к Полю и оглядываясь по сторонам, произнесла я. — Мы же далеко не первые из академии выехали, неужели сюда никто не направлялся?
— Всех тянет поближе к центру королевства, там и города покрупнее, — отозвался парень. — А тут приграничье, никаких толковых развлечений, разве что пара захудалых кабаков. Здесь же по большей части гарнизонные квартируются, а местных раз два и обчелся, — взглянул на меня товарищ.
Я в ответ лишь понятливо кивнула, но все равно казалось странным, что никто давно не ездил этой дорогой.
Еще минут через двадцать неспешной езды лес расступился и перед нами раскинулся… раскинулась… В общем, я бы это даже с натяжкой городом не назвала. Впрочем, и деревней тоже. Окруженное высоким частоколом поселение на воротах охраняла кутавшаяся в телогрейки стража. Нас лишь небрежно окинули взглядами и тут же потеряли всяческий интерес. Опять же странно, если здесь гости редкость, почему такое безразличие? Тем более на приграничье.
— Добро пожаловать в Лермонт, — усмехнулся притормозивший возле ворот Поль, после чего, будто и не заметив странного безразличия стражи, продолжил путь.
Проехали по узеньким улочкам, состоящим из одноэтажных бревенчатых домов, больше смахивающих на лачуги, а то и бараки, однако встречались и добротные дома. Судя по тому как Поль уверенно вел своего коня, убрав в карман магический кристалл, до сих пор служивший нам навигатором, эти места ему были хорошо знакомы.
Несмотря на разгар дня, на улицах было пустынно: ни торговцев, ни спешащих куда-то посыльных, ни вездесущей детворы. Тишина вокруг, только ветер тихонько завывает в проулочках да всхрапывают наши лошади, и под их копытами поскрипывает нетронутый снег. Ни лая собак, ни каких-либо звуков, свидетельствующих о том, что поблизости кто-то есть, будь то человек или животное. Такое ощущение, что селение, по чьей-то нелепой ошибке именуемое городом, вымерло. Ни дымка из труб, ставни многих домов наглухо закрыты, а порожки основательно припорошены снегом. Да что уж там, магазинов, и тех не видать! А как без них в любом населенном пункте? Может, конечно, они расположились где-то в определенном районе, но все же… Странноватый городок.
— Есть такое дело, — отозвался Поль, и я осознала, что последние свои размышления произнесла вслух. — Полгода назад народ стал уезжать отсюда и не то что один-два на заработки или в поисках лучшей доли, а с семьями. Просто бросали все, что не могли увезти с собой, и уезжали.
— А сейчас не уезжают? — уточнила я, заметив, что товарищ говорит об этом в прошедшем времени.
— Так некому уже уезжать. Остались лишь одинокие старики, которым тяжко с насиженных мест срываться, да и податься некуда. Ну и самые отчаянные сорвиголовы из служивых, не считая вынужденных отбывать тут воинскую повинность новобранцев.
— Эти земли, как я понимаю, принадлежат вашему роду? — уточнила я, и Поль кивнул. — Неужели вы так и не выяснили, что происходит?
— Пытались выспросить у стариков и старожилов среди вояк, но те какую-то чепуху лопочут. Ничего вразумительного, — уклончиво ответил друг. — Типа появилась какая-то ведунья, наплела с три короба, а так как все ее прочие пророчества сбывались, народ испугался — и вот результат.
— А к вам они не могли прийти за помощью, если уж грозила какая-то беда? Ну там старосты, например, могли выступить от имени народа. Зачем сразу бежать?