Часто молодой человек ощущает отсутствие душевного комфорта от того, что его вера очень далека от той, внешнюю форму которой он наблюдает в храме. Если он начинает подражать ей (истово креститься, целовать иконы, класть земные поклоны, молиться непонятными для него словами и т. д. ), совесть начинает его обличать в том, что он фальшивит. Хорошо, когда он реагирует на это смиренно и запасается терпением; прекрасно, если рядом есть мудрый, верующий друг, способный поддержать осторожным советом; еще лучше, если он не постесняется задать свои недоуменные вопросы священнику, который знает, что ответить ему. И очень плохо — а это, к сожалению, происходит нередко, — когда молодой неофит сам решает для себя эти вопросы, в результате чего начинает обвинять в неискренности всех, кто ходит в храм.
Известный проповедник митрополит Антоний Сурожский писал о том, как он в пятнадцать лет решил прочитать Евангелие, чтобы раз и навсегда «проверить и покончить» (это его слова) с теми евангельскими истинами, о которых все вокруг говорят, но которые его очень тогда раздражали. «И вот я сел читать, — рассказывает он. — Со мной случилось то, что бывает иногда на улице: знаете, когда идешь, и вдруг повернешься, потому что чувствуешь, что кто-то на тебя смотрит сзади. Я сидел, читал, и между началом первой и началом третьей глав Евангелия от Марка, которое я читал медленно, потому что язык был непривычный, я вдруг почувствовал, что по ту сторону стола тут стоит Христос… И это было настолько разительное чувство, что мне пришлось перестать читать и посмотреть. Я долго смотрел; я ничего не видел, не слышал, чувствами ничего не ощущал. Но даже когда я смотрел прямо перед собой на то место, где никого не было, у меня было то же самое яркое сознание, что тут стоит Христос, несомненно. Помню, что я тогда откинулся и подумал: если Христос живой стоит тут, значит, это воскресший Христос; значит, я знаю достоверно и лично, в пределах моего личного, собственного опыта, что Христос воскрес, и, значит, все, что о Нем говорят, — правда».
Никакое Божие чудо (а то, что рассказал митрополит Антоний, несомненно, чудо) без нашего человеческого содействия, обязательно «замешанного» на смирении, невозможно. Какое же здесь было содействие? Раздражение или даже ярость по отношению к евангельским истинам — не те чувства, которые можно расценить как содействие чуду. На мой взгляд, в том максималистском порыве пятнадцатилетнего юноши — «проверить и покончить» — было то, что дало возможность этому чуду обнаружиться. Это честность. Честность по отношению к себе, окружающим, Евангелию, Богу. Быть честным — значит быть добросовестным, правдивым, значит находиться перед лицом истины, перед лицом Бога. Господь явился юноше, потому что тот, при всем своем максимализме, не избрал себя критерием истины, а честно стал искать ее в Евангелии, то есть по сути выказал истинное смирение.
Соавтор книги отца Максима — такой же честный неофит; он не боится задавать вопросы, так как ищет истину и не желает жить той ненормальной жизнью, которой живет этот мир.
Поэтому так важны ответы опытного священника на настоятельные вопросы начинающего свой путь жизни во Христе. Впервые перешедший порог православного храма требует к себе особого отношения, ведь на него накидываются темные силы, не желающие спасения человеческой души. А цена этой души — ох какая огромная, дороже целого мира: какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мф. 16, 26). От каждого из нас зависит, увидят ли в наших глазах все те, кто сегодня за версту обходит Церковь, сияние вечной жизни.
Некоторые ответы отца Максима на вопросы студентов и прихожан храма святой мученицы Татианы были опубликованы в течение 1995-2000 годов в газете «Татьянин день», издающейся силами прихода.