Христиане, имеющие единое мировоззрение, при этом могут придерживаться разных идеологических представлений. На литургии рядом могут стоять и православный демократ, и православный монархист. Лично для меня последнее более естественно, но это не значит, что нас разъединяет пропасть, ведь мировоззрение у нас единое. Символ веры один. Или, например, православный человек по идеологии может быть нестяжателем, как Нил Сорский, а может быть сторонником увеличения церковного имения, как Иосиф Волоцкий. Однако, формируя в себе тот или иной идеологический подход к чему бы то ни было, мы всякий раз должны проверять, может ли он быть оправдан Священным Писанием и Церковным Преданием. Если же нет, он должен быть христианином отвергнут.
Еще совсем недавно полагалось поклоняться аксиомам научного атеизма, и все без исключения обязаны были проходить этот предмет. Сегодня с ним покончено. Надолго ли?
Действительно, была такая своеобразная дисциплина. Ее теперь все ругают, а мне вот иногда даже жалко, что она исчезла, — так намертво она от атеизма человека отвращала. В какой-то степени я ей даже благодарен. Часы, проведенные на лекциях научного атеизма, помогли мне определиться в выборе жизненного пути. После их прослушивания у меня уже не возникало сомнений, что мое будущее призвание — в стенах Духовной академии. Поэтому, может быть, и сегодня для отрезвления студентов не мешало бы время от времени лекцию-другую по атеизму проводить.
Жизнь динамична, она постоянно обновляется. Видимо поэтому Церковь многими воспринимается как нечто консервативное?
Мне кажется, что как раз в нынешней бесконечно неустойчивой, зыбкой и нестабильной жизни консервативность, традиционность и незыблемость Церкви не только не отталкивает, но, напротив, привлекает людей. Действительно, это только либо по молодости лет, либо по крайней суетности своей душевной и интеллектуальной жизни можно все время как мотылек перелетать от одного человека к другому, от одного мировоззрения ко второму, от одной моды к пятой, десятой… Душа в какой-то период жизни непременно захочет и будет искать устойчивых ценностей, нечто неизменное, не связанное с духом времени и преходящими человеческими представлениями. И в этом смысле верующий человек имеет и всегда будет иметь то утешение, что Церковь в главном неподвластна тем самым ветрам, от которых колеблется и метется мир.
Молодыми такая неподвластностъ расценивается скорее как что-то старомодное, давно устаревшее.
Не нужно смущаться словами. Стоит только заменить слово «устаревшее» словом «вечное», и тогда все станет ясным, ведь вечность не устаревает, она вообще не старая и не молодая, точнее, она всегда новая, так же, как и Завет у нас вечно Новый. Новый Завет, принесенный Христом. Ветхий Завет тоже не устарел, он только дополнен в ту меру, выше которой человечество уже вместить не может.
Почему Церковь так упорно держится за раз и навсегда застывшие правила, догматы, каноны? Не есть ли это свидетельство нежелания жить в современном мире?
Почему кости крепятся к скелету? Потому что если не будет скелета, останется одна филейная часть, которая, конечно, может быть употреблена с пользой, но вряд ли будет способствовать длительной жизнедеятельности самого организма. А если серьезно, то догматы и прочие церковные установления имеют богооткровенное значение, о котором по опыту знает каждый ответственный христианин. Это внутренний критерий, фундамент стабильности и неизменности, который позволяет Церкви оставаться столпом и утверждением истины независимо от меняющихся человеческих мнений, идеологий, политических, государственных и общественных систем. Это то, во что верили всегда и повсюду все православные христиане. Это то, что дает нам ощущение единства с теми, кто жил до нас и пребывает ныне в небесном отечестве, и с теми, кто будет жить после нас. Это то, что дает нам, как членам Тела Христова, Церковь, для которой догмы являются как бы ребрами, а на них держимся мы, клеточки этого Тела.