Я уж не знаю, кто-то просто из публики или заранее организованные массы «юных безбожников» отозвались на эту провокацию и действительно рвали иконы, а иные плевали на них. Нашелся и человек, который разрубил икону топором. И все это было, несомненно, в поиске самовыражения, полете творческого вдохновения, при полном отказе от целостного мировоззрения, от всяческих сдерживающих внутренние потребности человека норм, при декларации релятивизма любых ценностей… Можно до бесконечности продолжать этот перечень лозунгов современного постмодернистского сознания. Но в этом трагическом действе со всей ясностью высветилась его — именно по природе, а не по внешне декларируемым лозунгам — антихристианская сущность. То есть такого рода мировоззрение, такого рода отношение к ценностям жизни, к другим людям, к себе является антихристианским по своей внутренней сути, и все спекуляции о совпадении христианского символизма, самого понятия христианской свободы выбора, трактуемого по меньшей мере странно, с теми или иными положениями постмодернизма — это не более чем интеллектуальная уловка, нечестность которой, я думаю, осознают даже те, кто в иных ситуациях склонен об этом порассуждать.
Раньше актеров хоронили за церковной оградой Сейчас об этом даже мало кто знает. Значит, со временем меняются какие-то христианские представления о спасении?
Я, кстати, тоже не знаю, когда именно в России хоронили актеров за церковной оградой. В синодальную эпоху этого точно не было. Чтобы в XIX веке хоронили Щепкина не по-христиански? Ну что вы!
Разговор идет о средних веках.
Тогда мы прежде всего должны понять, о ком, собственно, идет речь. О тех, кого мы сегодня называем актерами, или о тех, кто разыгрывал театральные представления, наверное, не только во времена средневековья, но и поздней античности? Ведь позднеантичный театр - это уже не Эсхил, не Софокл и не Еврипид; некоторое представление о нем нам дают мимиамбы Герода, создавшего сатирический жанр развлекательного содержания с низменными диалектами, вульгарными ругательствами и презрительной интонацией. Или речь идет о скоморохах, разыгрывавших свои скоморошьи действа на Руси, пока при Алексее Михайловиче не возник первый придворный театр, переставший быть только увеселительным заведением? Средневековые театральные представления и у нас, и на Западе были не просто развлечением, а настоящим вызовом христианскому миру, гораздо большим, чем тот, который сегодня бросают обществу стриптизерши или танцовщицы кордебалета в ночном клубе. Тот, кто сегодня занимается подобным, считает это вполне нормальной профессией, тогда как те же скоморохи поставляли себя вне определенных норм жизни, декларируемых обществом. Так что меняется не отношение Церкви к театру и не церковные каноны, а меняются факты жизни. Понятно, что русский классический театр XVII - XIX столетий и в лучших своих проявлениях театр нынешний — это нечто иное в сравнении с тем, что было в поздней античности и средние века. Впрочем, конечно же, в значительной своей части театр конца XX века едва ли не перещеголял то, что было когда-то. И кто знает, может быть, нас вновь постигнут такие времена, когда станут воздерживаться от захоронения на христианских кладбищах тех, кого тогда будут называть актерами.
Сейчас в нашей Церкви ведется много разговоров о том, какие богослужебные песнопения более духовны, например, знаменный распев или обиход, Бортнянский или Рахманинов? Есть ли в этом какой-то сущностный смысл или все это чисто вкусовые вещи, которыми верующий человек не должен искушаться?
Я думаю, что это некое свойство русской души - чрезмерно прилепляться к определенного рода стилю и обряду. И мы всячески должны этого избегать. Мы должны любить и помнить церковные предания и традиции и то, что в них по сути значимо, вероучительно и неотменимо никакими стилями и наслоениями времен. И мы, безусловно, должны отличать от этого то, что относится к внешнему способу церковной жизни или совершению богослужений. И конечно, неразумно настаивать на том, что, скажем, только знаменный распев (непонятно, правда, в греческой или русской редакции) есть отголосок того ангельского пения, которое должно в доступных формах являться в церковном пении. Из такого утверждения следует, что два с половиной века Православная Церковь совершает богослужения так, что это противоречит самой его сути, то есть в определенном смысле врата ада Церковь одолели, так как лишили ее возможности вести богослужение в тех формах, в каких оно было изначально задумано. Ну можно ли подобное утверждать?