Так что не следует считать, что отношения между исламом и христианством всегда имели конфликтную природу. Более того, в истории нашей страны XVII—XIX веков мы имели один из наиболее удачных вариантов разрешения этой конфликтности, ибо мусульманские народы, вписанные в структуру российской государственности, имели всю полноту конфессиональных, гражданских и государственных прав. Для них, так же как и для коренных христианских народов, проживающих в России, было открыто продвижение по государственной и военной службе — притом что военную присягу мусульмане (как и представители других неправославных христианских исповеданий) приносили перед своими священнослужителями. И все это было совершенно естественно и никем никогда не оспаривалось. Единственное право, которого они были лишены, — это право прозелитизма, право миссионерской деятельности среди православного населения, ибо в ней виделась угроза стабильности российской государственности. Конечно, это не вполне сочетается с либеральной доктриной равенства всех религий и прав человека, но именно в этом был залог крепости нашей страны на протяжении всего, может быть, самого славного периода ее истории. Благодаря всему этому удалось добиться инкультурирования и вписывания в контекст общероссийской жизни, особенно в конце XIX столетия, нескольких миллионов мусульманского населения — татарского, кавказского, среднеазиатского - без сколько-нибудь значительных конфликтов на конфессиональной почве. В то время при наличии сильной государственности решение даже самых острых конфессиональных проблем оказалось действительно возможным. И мое глубокое убеждение — что оно абсолютно нереально в общественно-политических условиях нашего нынешнего государства, основанного на принципах декларирования мнимого равенства всех конфессий.
Иными словами, говорить о том, что чеченский конфликт означает борьбу христианства и мусульманства, было бы неточно и некорректно. Но, с другой стороны, абсурдно было бы и отрицать тот факт, что идеи, воодушевляющие чеченский сепаратизм, чеченский терроризм, вдохновляются определенного рода прочтением Корана и определенного рода исламской традицией. Ведь в Чечне воюют не католики, не муниты, не буддисты, а те, кто считают себя правоверными мусульманами, призванными Аллахом возродить изначальную исламскую традицию, то есть традицию незамутненного агрессивного ислама, каким он был во времена пророка Мухаммеда и в первые столетия после него. Как известно, история ислама — это история вооруженной экспансии, обращения в свою веру не путем убеждения, а путем военно-политической агрессии. И в этом смысле мы также объективно должны признать, что в самих основах мусульманского вероучения, в самих текстах Корана есть достаточно опор, чтобы ваххабиты считали себя гораздо более последовательными мусульманами, чем их собратья, окультуренные и мирно живущие в Москве или в Казани.
Либеральная интеллигенция видит причину чеченского конфликта в естественном для любого народа отстаивании своих прав на государственное самоопределение, в данном случае тех, кто искони проживает на территории Чечни…
Во-первых, на мой взгляд, проводить теорию об автохтонности населения как преимущественном праве на государственное самоопределение на той или иной территории — это тупиковый путь, который может привести только к более чем даже феодальной раздробленности. Это путь, по которому страна басков должна была бы обрести независимость от Испании, а Бретань от Франции. Я уже не говорю о том, что должно было бы остаться от нынешней Великобритании, к которой не только Ирландия, но и Шотландия были присоединены путем вооруженной экспансии.
Во-вторых, применительно к Кавказу говорить об исконных территориях, на которых испокон веку проживает тот или иной народ, дело весьма непростое, тем более если приравнивать их к нынешним административным границам, к примеру, той же Чечни.
То есть, насколько я знаю, проживание чеченцев к северу от Терека и в значительной части бывших казачьих станиц восходит не более чем к советскому времени, когда границы весьма свободно, в духе ленинской национальной политики, как проводились, так и упразднялись.