Но даже так силам Империума почти не удавалось закотлить врага и окружить его армии для последующего уничтожения. Во многом из-за обширной сети подземных туннелей, ну и конечно же при риске окружения рангданцы просто переставали отступать. Ценой куда больших потерь они продолжали держаться, а у нас оставался выбор: тяжёлое и обескровливающее наступление любой ценой или же огневой контроль оставшихся коридоров снабжения.
На одном из таких мест я и оказался. Мы почти окружили одну из крепостей врага, оставался лишь коридор шириной в какие-то двадцать километров. И хоть артиллерия стреляла без остановки, а в небе гудели двигатели истребителей, в адском пекле продолжали держаться рангданцы, ценой огромный потерь подвозя припасы, несмотря на постоянные обвалы туннелей из-за точечных ударов с орбиты.
Без устали стрелял Гарет, вспышки плазмы освещали ночную тьму и разрывались тела ксеносов, но они просто не кончались. Мы убивали тысячу, но к амбразурам крепости уже подвозилось ещё две. Мы взрывали один ДОТ, а в ту же секунду под завалами среди огненных взрывов инженеры врага восстанавливали ещё два, снова размещая там бойцов, которые будут уничтожены через пол часа. И так на протяжении недели, настоящее безумие, которое так радовало Кхорна, тоже участвовавшего в этой войне как напрямую через демонов, так и через бреши в наших душах, которые постоянно охватывали и ненависть, и гнев.
Приказ был получен, эта крепость слишком долга была костью в горле и её решено было взять любой ценой. Для операции собрали два ударных кулака из тринадцати Рыцарей, двух тысяч единиц тяжёлой техники, одиннадцати тысяч бронетранспортёров и более чем двух сотен тысяч солдат и тысячи воинов астартес. Двигаясь навстречу друг к другу мы должны были взять под контроль последние двадцать километров и сомкнуть длань Империума на горле врага.
Но сразу же в самом начале наступления мы начали нести безумные потери. Каждые три метра — мина, каждые двадцать — нора с роботами-камикадзе, тут же в небо взмыли ракеты из подземных шахт, обрушивая на нас мощь килотонных боеголовок. И конечно же сами враги молниеносно вскрыли НЗ, отдавая все оставшиеся снаряды и энергоячейки врагу. Они не оставляли для себя даже последнего патрона, ведь Рангда всегда славилась гостеприимством.
Беспорядочно я разряжал копьё в землю под собой, ведь враг скрывался повсюду. Без устали стреляла моя последняя болт-пушка, но не понятно было попадал я или промахивался. От постоянных обстрелов моя броня раскалялась и одним за другим отрубались последние ионные щиты, покрывавшие каждую бронепластину созданную с помощью ксенотеха.
Первым перестал выходить на связь Ланселот, его Рыцарь прошёл через тысячи сражений, битву с колдунами и предателями на Камелоте, трагедию в варпе, он сломался об одиннадцатый километр безымянной крепости Герелеианы. Рядом с ним погибали и космодесантники, так и не успев понять, почему вдруг использование тёмных артефактов стало нормой. А вереницей миллионов огней в варп отправлялись полные смятения души солдат, восхваляющих атеистические Имперские Истины, считающих Императора Богом и с Его именем на устах сражаясь бок о бок с теми, кто устраивал жертвоприношения прямо на поле боя.
Всё запуталось в сущем безумие, где исчезло всякое понимание добра и зла. С большим трудом удавалось не забыть за что происходило сражение, ведь ежесекундно ситуация требовала думать лишь о том как эффективнее уничтожать врага, который не кончался и не кончался, отвечая на непоколебимое наступление непоколебимой обороной. Рангда и Империум были похожи куда больше, чем будет дозволено сказать летописцам в будущем.
Мой же разум плавился и ошейник издавал писк без остановки. Позвоночник мой покрылся хрусталём, как и сам Трон Механикум стал пускать в себя порчу варпа. Сам того не понимая я боролся с ошейником и позволял тёмным силам мне помогать в этом. Ток бил уже не так сильно из-за образовавшейся прослойки из радужного стекла, заменившего мне кожу на шее.
Тысячей осколков разлетелся хрусталь на щите, создав отверстие через которое звуковая волна Гласа смерти точечно проносилась вперёд, взрывая головы ксеносов и порой заставляя падать без чувств союзников. Проклятый артефакт принадлежал не Тзинчу, но он испытывал непередаваемое удовольствие, когда играл с чужими игрушками. Но конечно ему куда больше нравилось смотреть за тем, как его план претворяется в жизнь. То что случится здесь считалось им одной из лучших его пьес и первым аккордом апофеоза Великого Манипулятора.
Все фигуры были расставлены и точно следовали заданному сценарию, однако всё же нечто заставляло его раз за разом возвращаться к этим событиям и пытаться усмотреть в идеале ошибку. О всём этом я не думал, хотя следовало бы. Однако всё происходящее для меня не было прошлым, что уже случилось. Для меня оно было настоящим, где я считал вполне возможным что-то изменить и возможно нарушить планы тёмных сил.
Как иронично, Мордред считал также.
Подкрепления из соседних систем уже летели к Герелиане, отчаянное нападение одиннадцатого легиона было сродни прыжку в пасть дракона. И чем хуже становилась ситуация, тем мрачнее становился Мойран и громче начинали шептать голоса тёмных богов. Верный сын Императора уже не мог остановиться, оставалось лишь идти до конца и уповать на судьбу. Это было очевидно, предсказуемо и глупо.
В это же время пространство вокруг и внутри флагмана "Фортуна" начало искажаться. Слишком много психической энергии сконцентрировалось в одном месте, а когда Мойран понял, что наступление увязло, он был вынужден сделать ещё один шаг навстречу своей судьбе. От мощи проводимого обряда задрожал космический корабль, а естество каждого человека оказалось подвержено испытанию, что было куда страшнее наземных боёв.
Адам чувствовал, что происходило нечто от чего нельзя было защититься. Неведомая сила меняла законы мироздания и демонстрировала мощь, которая с первых времён направляла весь мир смертных. Единственным шансом экипажа стало упование на веру. Цепляясь за книги и иконы, твердя молитвы, они пытались обратить на себя Его внимание, вмешаться в ужас и вернуть заблудших на путь истины.
Так Адам и сам не заметил, как стал центром проповеди. К нему пришли тысячи людей, что толпились в зале и ведущих к нему коридорах. Он не был религиозным, не мог похвастаться знанием религиозных трудов, да и вообще лишь недавно начал использовать веру. Однако когда к нему пришёл один человек, затем второй и третий… они просили об исцелении, которое не могли дать ни лекарства, ни знания, ни хирургические операции.
Лекарством стала вера, ведь рана была в душах, но как и все доктора, Адам прекрасно понимал, что всё есть яд и лекарство. Вопрос лишь в дозировке и в том как скоро вера станет опиумом для народа. Его это пугало, но он ничего не мог сделать и сам наставлял всех, рассказывая о том, во что сам не верил.
— Не важно какие слова и в какой последовательности вы говорите, важен посыл и чистота ваших намерений, — объяснял Адам, чувствуя себя подлым лжецом и разрывая собственную душу при каждом взгляде в глаза, что были полны надежды. — Но помните, что очень многое зависит и от вас самих. Император один и Он неустанно сражается за нас, так сделайте сначала всё, что в ваших силах. Ведь именно для этого Он и направил вас сюда.
Внезапно у Адама образовался ком в горле. Он уже видел как на потолке заиграли тени. Тогда всё тоже началось с такой мелочи. Однако в этот раз Мойран намеренно вёл своих последователей в ад, веруя в то, что пройдя это испытание мы все станем сильнее и заслужим прощение Императора. Но чем сильнее мы стремились к этому, тем дальше уходили от света Истины.
Не в силах справится со своим голосом, Адам обратил внимание на своего помощника. Молчаливого седого мужчину, который проводил почти всё своё время на коленях, сжимая амулет с Его Ликом и бубня что-то себе под нос. Он был единственным выжившим в той демонической бойне на проклятом отсеке нижней палубы. Его выживание было чудом и очень быстро он стал мессией, святым, который по мнению простого люда знал что-то непонятное им.