— Ну-у-у-у… сдаётся мне, твой брат и сам до этого верил в Омниссию. Не думаю, что его там держат силой, скорее наоборот.
— Он заблудился. Всё из-за того, что он родился на три секунды позже и из-за этого первенцем считаюсь я. Это всегда его задевало, он пытался отличиться, выделиться, заслужить внимание отца, но… у него не получалось и единственным шансом стала попытка испытать удачу на том поле, где конкуренции нет. Бегает со своими благовониями, читает молитвы, верит… в то что у тостеров есть душа.
— Думаю, ты излишнее… зациклен на себе. Твой брат делает то, что считает правильным. И ничего плохого в этом нет, как и вряд ли он пытается что-то кому-то доказать. Просто прими его путь.
— Он хочет отказаться от личности, установить гормональную аугментику и отказаться от части памяти, чтобы затем стать лексмехаником и в будущем заменить логос Лориану.
— Так поговори с ним. Объясни, сделай так чтобы он понял тебя, а ты понял его.
— Он не говорит даже с отцом, слушает лишь магоса. А тот в свою очередь рассказывает ему брехню про Искру и то, что мой брат избран самой Омниссией, лишь бы сделать его очередным инструментом.
— Знаешь, твои слова могу расценены Марсом как оскорбление. Кроме того ты и сам техножрец, должен понимать всю важность того, к чему стремится твой брат.
— Он потеряет себя и превратится в когитатор. Но видимо… — Николай скривился и вздохнул, после чего отвернулся. — Повторять это смысла нет.
И после Николай оставил указания своим подмастерьям, глянул на сервиторов и покинул наш зал, где готовились доспехи не только для меня, но и для других братьев, что в скором времени облачатся в этот шедевр военной мысли и станут настоящими и полноценными членами ордена, способными сокрушать сильнейших врагов Империума. В очень скором времени.
Однако что-то во мне задели слова Николая, наверное это была всё же собственная гордость, которая ещё не превратилась в нечто более благородное. Ведь я принял имя Тюхе не просто так, как и слова мои до сих пор жили, пусть даже принимавших их капеллан ныне покоился в саркофаге, среди святынь нашего храма. Но реальность была такова, что и в шестой моей жизни мне не хватало мудрости.
С этими тяжкими размышлениями я проводил дни тренировок, участвовал в обучающих спаррингах со свежими скаутами, после чего продолжал терзаться гнетущими мыслями уже в обители знаний. Но сколько бы книг я не открывал, но нужных ответов мне найти не удавалось. Все прошлые псайкеры говорили о чём угодно, только не о том, в чём нуждался я.
— От твоей ауры тухнут свечи, Тюхе, — раздался металлический голос Лахида, который сидел в своём гравикресле за всё той же стойкой.
— Прошу прощения, — опомнился я и унял свою психическую активность, дабы не мешать старшему библиарию работать.
— Я изучил твои отчёты. Ты хорошо потрудился, есть некоторые недочёты, но после того как ты их поправишь они будут включены в библиариум.
— Благодарю, обязательно учту все ошибки.
— Хм… — вместе со странным звуком, что издал Лахид, зазвучал и скрежет внутри его механизма жизнеобеспечения, а затем и вовсе загудело всё гравикресло.
Медленно и невероятно плавно Лахид подлетел к гигантскому шкафу, после чего начал выбирать книги. Но вдруг случилось и нечто, чего я не ожидал. Впервые за столько времени старший библиарий решил проявить явный интерес и задал вопрос, что был тому доказательством.
— Что тебя гложет?
Я ещё некоторое время переваривал эту фразу, ведь обычно Лахид демонстрировал лишь глубокое безразличие к моей персоне. Хотя с другой стороны он же оставлял мне книги и так или иначе проверял отчёты. Просто делал он всё это… через бумагу, без прямого личного контакта, будто бы презирал меня и ненавидел, но из-за чувства долга был вынужден хоть как-то помогать моему обучению.
— Когда я взял новое имя…
— То взял на себя и непосильную ношу, как множество других до тебя? Решил что лишь ты можешь продолжить дело того, кто не успел завершить выбранного пути при своей жизни? А теперь сидишь и понимаешь, что не знаешь что делать и как дальше идти. Потому что ты толком и не знал его, но по какой-то неведомой причине счёл, что он является твоей родственной душой и наверное был таким как ты в своей молодости?
— Скорее просто зашёл в тупик, из которого скоро найду выход, — скривившись ответил я, ведь слова Лахида звучали крайне грубо и проникаться ими я не собирался.
— И каким же образом? Ты взял себе имя того, кого счёл мудрейшим и всех, когда в нашем ордене были те, кто прожил века и даже тысячелетия. Но нет, ты выбрал именно его и значит, считаешь его лучше всех наших героев. Чем ты вообще думал, когда выбирал столь высокую планку?