«Год назад Гевара был убит нашими войсками в горах», - сказал он. «Этот человек, этот Эль Гарфио, был самозванцем. Мы будем настаивать на этом, мой друг. Я ничего не могу поделать, мы должны».
«Да будет так, майор», - сказал я. «Я расскажу по-своему, и мир сам рассудит».
Я вышел на улицу, где ждала Терезина. Мы оба лечились в армейском госпитале.
Там до нас дошли слухи, что на следующий день после битвы на ранчо в горах произошел ужасный взрыв.
"Тебе нужно уйти, Ник?" - спросила она, когда мы вернулись в мой отель.
«Боюсь, что да», - сказал я. «Но не раньше завтра. У меня есть планы на вечер».
Она улыбнулась и положила голову мне на плечо. Я пообедал и принесли вино, и, когда наступила темнота, я взял ее на руки. Я расстегнула боковые пуговицы ее платья, ничего не сказав. Затем я откинулся назад.
Я спросил. "Разве ты не собираешься его снимать?"
"Нет", - сказала она. "Вы снимете это".
Я улыбнулся и осторожно снял его с нее, когда она подняла руки. Глубокие царапины на ее прекрасной груди стали красными, и я нежно потер их пальцем, расстегивая ее бюстгальтер. Она села неподвижно, сдерживаясь с решительным усилием.
«Я не буду заниматься с тобой любовью, пока ты не скажешь мне одну вещь», - сказала она.
"Какую?" - удивился я.
«Откуда вы узнали, что я, как вы сказали, фальшивая крестьянская девушка?» спросила она. «Я думал, что отлично сыграла эту роль».
Я поморщился. «Я не знаю, как это выразить», - сказал я. «Или даже если я скажу это вообще».
Она потянулась за платьем, и я остановил ее: «Хорошо, я скажу тебе, если ты так чертовски настаиваешь на знании. Я знал это, когда ты ложился со мной в постель».
Я видел, как ее глаза потемнели, а затем в них вспыхнул горячий огонь.
«Ты хочешь сказать, что я был недостаточно хороша в постели?» она вспыхнула. Я поморщился. Я боялся, что это будет реакция.
«Нет, нет, ничего подобного».
"Тогда что ты говоришь?"
«Просто такая девушка, как Иоланда, ну, она занимается любовью иначе».
"Она горячее меня?" - потребовала ответа Терезина. "Она нравилась тебе больше?"
"Нет, я говорю вам!" Я сказал. «Ты ведешь себя глупо».
"Я?" - возразила она. «А как насчет тебя? Тебе не кажется, что ты глупый? Ты думаешь, что можешь определить происхождение девушки по тому, как она занимается любовью. Что ж, я собираюсь показать тебе, кто глупый».
Она повернулась ко мне, и ее губы прижались к моим. Она бросилась на меня с яростью ангела-мстителя, страстного, голодного, жаждущего ангела-мстителя. Она сняла с меня одежду, а затем покрыла мое тело поцелуями. Я упал с ней на ковер, и мы занялись любовью. Терезина была заряженным огненным существом, ее ноги обвились вокруг моей талии, крепко удерживая меня внутри себя.
Когда она достигла вершин своего экстаза, она отступила, но лишь на несколько мгновений. Когда я лежал рядом с ней, я чувствовал, как ее губы покусывают мою грудь, мой живот, мой живот. Ее руки были мягкими посланниками желания, и она ползла на мне, чтобы тереться своим телом о мое. Я взял ее груди в свои руки и ласкал их, пока она снова не рыдала и задыхалась от желания, и мы объединились в тот момент, когда весь мир стал единым целым.
Мы провели вместе всю ночь. Она была страстной, ненасытной - всем, чем может быть девушка, когда избавляются от запретов. Когда наступило утро и я оделся, чтобы уйти, она осталась в постели.
«Я собираюсь остаться здесь на некоторое время, Ник», - сказала она. «Я хочу думать, что ты рядом со мной, пока летишь обратно в Америку». Она стянула простыню, обнажив свое стройное тело и мягкую полную грудь.
«Вернись», - сказала она, ее глаза были глубокими и темными. «Попробуй вернуться».
Я поцеловал ее и так и оставил. Картина все еще ясна в моей памяти.
Ясна и другая картина. Это Че Гевара. Может он еще жив. Известно, что человеческое тело выдерживает фантастические испытания.
Но я рассказал, как это произошло. Мир должен читать и судить, отвергать истину как вымысел или принимать вымысел за истину. Че Гевара живет как легенда, для некоторых романтичную. Я могу вам сказать, что он был беспринципным фанатиком, человеком, одержимым мечтами о величии. Некоторые говорят, что из-за того, что он был здесь, мир стал лучше. Я говорю, что лучше, если его нет.