— Вот, смотрите, Георгий Константинович.
— Ты, Александр Михайлович, не назови меня так при посторонних, — с горькой усмешкой напомнил ему бывший маршал. — Артемьевич я теперь для всех, Артемьевич!
— Для всех, но не для отца мужа вашей дочери, — махнул рукой Василевский. — 34-ю армию на севере пришлось отвести даже не за Ловать, а на рубеж реки Пола, чтобы избежать флангового удара. Не до Деменска, конечно, но пришлось. Потому что Рейнхард рвётся к Ржеву. Сильно рвётся. Востриков крепко зацепился за подходы вот к этой цепи приволжских озёр, и есть серьёзная надежда, что немца к ним не подпустит, как и в прошлый раз.
29-й армии Масленникова досталось очень сильно, и её отвели к Ржеву, уплотнив боевые порядки 31-й армии Юшкевича. А если учесть, что Юшкевичу придали противотанковые средства и артиллерию, поставленные из будущего, то я уверен: Ржев Масленников и Юшкевич удержат.
30-ю армию мы потеряли. Вы же помните, когда началась Вяземская мясорубка, на неё наступали танки Гота и пехота Штрауса по всему фронту. Так вышло и теперь, только натиск оказался ещё более сильным. Даже штаб армии погиб, отбивая атаки на него. И Лелюшенко сейчас формирует её заново под Можайском из дивизий, прибывших с Дальнего Востока. Теперь Готу и Штраусу противостоят Захаркин с 49-й армией и Болдин с 16-й. Вот здесь, западнее Гжатска и севернее Вязьмы.
— Значит, вместо Рокоссовкого назначили Болдина? — постучал пальцами по столу Георгий Константинович. — И как? Справляется?
— Мы же отвели 16-ю и 20-ю армии, не дожидаясь, пока они окажутся в котле. Но… Ершакову приходится очень несладко. Его сейчас додавливают танки Клейста, и ему вот-вот придётся оставить Вязьму.
— Клейста? — поразился Жуков.
— Да, Георгий Константинович. «Панцер-группы» мы очень сильно проредили в августе-сентябре, Дошло до того, что они наши БТ и Т-34, брошенные в Белоруссии и на Украине, против нас же используют. И Гитлеру для наступления на Москву пришлось перебросить под Вязьму ещё и две дивизии из Группы Клейста. Так что от 24-й армии тоже осталось только одно название, а южнее Вязьмы еле держится 32-я армия Вишневского.
Остатки 43-й армии Собенникова отведены за Медынь и тоже пополняются: Петру Петровичу очень досталось, пока он держался против танков Гёпнера. Теперь их восточнее Юхнова пока удерживает генерал-лейтенант Ефремов с 33-й армией. Но если его оттеснят, то Вязьма падёт, и 16-я, 20-я и 32-я армии снова окажутся в котле. На этот случай уже готова 5-я армия, состоящая из четырёх танковых бригад и стрелковой дивизии, которая должна будет ударить во фланг Гёпнеру и прорвать кольцо окружения.
— А ты не забыл, чем в прошлый раз закончилась такая же попытка прорвать кольцо окружения под Вязьмой? — недовольно поморщился «Пилихин».
— Не забыл, Георгий Константинович. Потому и не стали держать Болдина и Ершакова на прежней линии обороны, а отвели к самой Вязьме. И Вишневского сместили к юго-востоку от города, чтобы, в случае чего, могли совместно ударить навстречу Говорову, компенсируя тем нехватку у него пехоты.
Очень трудно пришлось 50-й армии Ермакова. Да, Ермакова, поскольку Михаил Петрович Петров тоже погиб, сгорел в танке, и командармом назначили Аркадия Николаевича. Гудериан — он и есть Гудериан. Но попасть армии в окружение мы не позволили, и теперь 50-я, вместе с 10-й армией Голикова, дерутся южнее и юго-восточнее Тулы. А на Гудериана с его правого фланга давят 3-я армия Крейцера и 13-я Городнянского. Причём, Крейцера усилили мотострелковой дивизией из 1958 года, и от этого «Быстроногому Гейнцу» очень поплохело. Так что, как мне кажется, до Калуги он уже не прорвётся.
— Наступление на какой срок запланировали? — помолчав с минуту, задал вопрос экс-командующий Западным фронтом в другом 1941 году.
— А вот об этом вы, Георгий Константинович, и будете разговаривать с товарищем Сталиным. Вы же помните, что оно стало возможным лишь после того, как немцы выдохлись. Пока же признаков того, что их силы на исходе, не наблюдается. Выматываем, выбиваем технику и живую силу, стараемся обескровить, но пока они продолжают давить с прежним упорством. Ведь полтора миллиона немцев стянули для этого удара, Гитлер все Танковые группы задействовал.
Так получилось, что посла Германии в Токио Рихард Зорге даже не обманул, говоря, что плывёт в Америку лечиться. За океаном к старым болячкам, полученным на фронтах Первой Мировой, добавилась новая — стала пошаливать печень. Увы, сказывалась его известная слабость: ну, любил он выпить, и весь путь от Токио до Сан-Франциско провёл, как бы это смягчить, не совсем трезвым. Поэтому сходил с трапа в порту с приобретшим желтоватый оттенок лицом и на подрагивающих ногах, время от времени морщась от боли в правой стороне живота.