— То есть? — вмешался я. Просьба ее показалась мне непонятной, дикой.
— Ресторан закрывается. Сейчас переоденусь, выйду на улицу, и вы покружите меня в метели. Век помнить буду! — Она робко улыбнулась, и стало видно, какой красавицей она была в молодости.
Когда мы вышли в метельную ночь, женщина уже ждала у ступенек гостиничного крыльца. В тулупчике, в повязанном вокруг головы красном платке с бахромой.
Христо шагнул навстречу, ухватил подмышки, приподнял и стал кружиться с ней в кружащихся вихрях снега. Оба валенка с ее ног полетели в разные стороны.
Я подобрал их.
…Лица кружащихся были так по–озорному радостны, что и мне перепала толика счастья.
Соперница
Она его не любила, но и не отпускала от себя. «Почему они не любят нас, когда мы их любим? — мучительно думал он, ожидая ее у подъезда. — Что за дьявольская сила держит меня? Что‑то большее, чем страсть. Нехорошо все это. Пора отвыкать от вечного ожидания ее звонков, этих свиданий. Не отвыкну— совсем пропаду. Просто болезнь. Смертельная. Так доходят до самоубийства…».
Субботним утром, только они встретились под аркой ее двора, как зарядил ледяной дождик, какой бывает в Москве в конце октября.
— Вернусь. Подождешь, милый? Сменю плащ на пальто. — сказала она и, не дожидаясь ответа, быстро пошла обратно к дому. Элегантная, красивая, с высоко поднятыми пепельными волосами под черной широкополой шляпой.
Снова он должен был сопровождать ее на какой‑то вернисаж, потом на показ новых моделей женской обуви.
Мотался с ней по бесчисленным выставкам, картинным галереям, концертам, спектаклям. Она была художницей, оформляла театральные постановки. Не столько ее талант, сколько красота была пропуском в этот калейдоскопически- пестрый мир. И ей нравилось, что она появляется всюду в сопровождении влюбленного рыцаря— высокого, стройного, с усами и русой бородкой.
Он был режиссером маленького театра пантомимы. Мало кто знал, что этот действительно похожий на рыцаря человек хорошо знаком с античной философией, богословием; сожалеет о том, что не стал священником. Никогда она почему‑то не приглашала его к себе. И он стал подозревать, что она скрывает свое замужество.
Дождь сбивал с тополей последние листья, и те прилипали к асфальту. Она задерживалась. Он сбросил ладонью капли со своей непокрытой головы, прошел под слезящимися ветвями деревьев к огороженной низким штакетником середине двора, где между клумбой с гниющими остатками цветов и деревянным грибком кто‑то копошился на песчаном пятачке.
Перешагнув через штакетник, увидел девочку с прутиком. В неуклюжей шубке и бесформенном багровом берете похожем на колпак.
Девочка посмотрела на него, протянула прутик. Сказала: — Нарисуй мне что‑нибудь.
Он послушно нагнулся и начертил на мокром песке большую рыбу. — Дождь водички накапает, и рыба поплывет?
Девочке было года три, от силы три с половиной. — Возможно. Ты шла бы домой. Измокнешь.
— Нельзя. — Она шмыгнула носом. — Мамка с папкой ругаются.
Стукнула дверь подъезда. В длинном черном пальто с красным шарфом стремительно вышла его спутница.
— Сам измокнешь, — сказала девочка. — Почему гуляешь без шапки? Простудишься.
— До свидания, — он взял в руку ее холодную ладошку.
Девочка посмотрела на женщину, остановившуюся по ту сторону штакетника. Вздохнула.
— Ладно, иди… А я буду сторожить нашу рыбу, чтоб ее мальчишки не испортили.
Ему показалось невозможным при ней взять свою спутницу под руку. Они выходили из‑под арки, когда он обернулся и успел увидеть как над скрючившейся перед рыбой девочкой, воровато озираясь, летит первый снег.
Последнее выступление в Харькове
— Громче! — выкрикнул кто‑то из темноты переполненного зала. — Не слышно!
Это было второе выступление за вечер: в шесть— в клубе ГПУ и вот теперь в девять— в Харьковском драматическом театре.
— Это меня не слышно?! — он напряг голос и почувствовал острую боль в глубине горла.
Сил на то, чтобы читать объявленную в афише поэму «Хорошо!» не было. Он на ходу сменил программу, стал знакомить публику с написанными после недавних зарубежных поездок стихами — американскими, французскими, мексиканскими.
В разгар аплодисментов объявил:
— В связи с болезнью заключительной части— ответов на вопросы не будет!
Стремительно ушел со сцены за кулисы, сорвал с вешалки полушубок и кепку, на ходу надел их, спускаясь по лестнице к служебному выходу.