Мне нечасто везет на общение с Пелевиным…
17 мая 1999. Дмирий Быков, «Огонек»
Мне нечасто везет на общение с Пелевиным, и говорить с ним о литературе я избегаю. Но по случаю окончания романа он дал мне нечто вроде интервью, которое излагается опосредованно, — за точность изложения я ручаться не могу, и вообще сама мысль о том, чтобы интервьюировать Пелевина, кажется мне довольно абсурдной. В своих текстах он высказывается до конца, выговаривается вчистую, проговаривая вслух то, о чем все догадываются, но вслух сказать не решаются.
«Все в руках Аллаха». — «Но позвольте! Все находится в сознании Будды!» — «Но вся фишка в том, что сознание Будды тоже находится в руках Аллаха».
Ни в одной прежней пелевинской книге не было такого отвращения к современности, такой духоты, такой плоской и ограниченной реальности. Пелевин адекватен эпохе как никогда. Написал роман о нашем времени и закрыл тему. Лучше бы закрыл время.
Пелевин рассказал, что сочинять роман начал давно, но только кризис 17 августа дал ему достойный финал. Кризис этот представляется ему не только концом виртуальной экономики, но и концом виртуальной жизни как таковой. Страна, занятая главным образом продажей, проплатой, рекламой несуществующих вещей, была обречена. Никакой надежды на то, что кризис что-то изменит в сознании бывшего среднего класса, если уж употреблять это дурацкое самоназвание, нет. Это сознание не меняется в силу все того же фактора вытеснения.
Ему всегда проще выдумать древний культ, нежели изучить его. Это касается и моллюска орануса, на которого ссылается Че Гевара, уподобляя его обществу потребления. Оранус честно составлен Пелевиным из латинских корней, обозначающих ротожопу.
У Пелевина была идея переписать некоторые священные тексты новорусским языком — в частности, дать определение Будды как человека, который сумел слить все, что пыталось его развести, и развел всех, кто пытался его слить. К счастью, пелевинская затея не осуществилась. Зато близка к осуществлению другая — завесить Москву социальной рекламой нового образца. Например: в роскошной машине сидит роскошный нувориш и упирается пальцем в зрителя. Слоган: «Ты отогнал лаве?» Второй: бронированное стекло «Мерседеса» чуть опущено. В глубине салона машины мерцают два холодных глаза. Подпись: «Большой браток видит тебя!» Вечность исчезла — считает Пелевин вместе со своим героем. По крайней мере исчез ее советский вариант, действительно возможный в человеческом сознании либо при прямой государственной поддержке, либо при столь же прямом конфликте с государством. «Нынешнее время не только не предлагает, но и не предполагает никакого второго плана».
Пелевин не любит задерживаться за границей, хотя сейчас находится в Америке. «Там очень хорошо, но у каждой страны свой идиотизм. Американский идиотизм в отличие от русского способен достать примерно за три месяца — дольше этого времени в Штатах находиться невозможно». Шереметьево-2 Пелевин сравнивает с родовыми путями, по которым проходит младенец, покидая чрево матери. Есть буддийская гипотеза о том, что в утробе ребенок еще помнит свою прежнюю жизнь, но в процессе рождения обо всем забывает. Именно так происходит в Шереметьеве: только что ты был там и еще полон заграницей, но, проходя через родовые пути таможни, очереди за багажом и паспортного контроля, ты испытываешь ощущение, словно и не покидал Родину. В этом благотворная функция знаменитого аэропорта.
На возможность военного переворота в России (как, впрочем, и на все остальное) Пелевин смотрит иронически. «Главным историческим достижением нашей страны является тот факт, что она достигла положения, при котором никакой переворот ничего не может изменить. Можно переворачивать ее как угодно, но никакого изменения жизни не наступит».
Пелевин сам однажды попробовал себя в копирайтерстве, о котором написал свою новую книгу: некий банк заказал ему рекламный слоган. Попытки Пелевина этот слоган произвести воспроизведены в эпизоде, в котором Татарский рекламирует пирожок. Перед «новыми русскими», с которыми Пелевин иногда общается, у него сохранилось подобие комплекса: люди заняты крутыми разборками, в отличие от него, занятого какими-то, в сущности, играми. «Правда, денег у меня как не было, так и нет. Это последний аргумент, с помощью которого я убеждаю себя, что не стал полным дерьмом».
Группу «Сплин», на «Гранатовом» альбоме выразившую ему благодарность, Пелевин уважает. Он познакомился со «сплинами» зимой прошлого года в Петербурге, их свел БГ, и Пелевину нравится минимализм стихов Васильева.