Она попыталась найти его могилу. Не смогла. Хотела уехать из подводного города – перебраться на землю или просто в другой подводный город. Сделать хоть что-то… Но вместо этого отправилась на очередное свидание с Джеком. Он был глупым и хотел жить.
– Мне очень плохо без тебя, – призналась Нэтти.
Джек начал рассказывать о сокамерниках. Нэтти притворялась, что слушает, но перед глазами почему-то витал образ покончившего с собой писаки…
Покинув тюрьму, Нэтти не знала, дождется Джека или нет. Она отвыкла и устала от него. Устала от себя, от вечности. Иногда в голову ей приходила мысль, что главным в ее жизни осталось увидеть настоящее небо, которого она никогда не видела. Но ее пугало, что будет после. Опустошение? Желание смерти? У девочки двадцати лет, с душой трехсотлетней старухи…
Джек не знал, почему Нэтти отказалась от последнего свидания, не ответила на звонок, на письмо. Последнее Джек писал, старательно выводя слова, желая показать Нэтти, что тюрьма пошла ему на пользу. Теперь он много знает, умеет хорошо писать. Но ответа не было. «Может быть, она нашла кого-то другого?» – подумал Джек, попытался понять, какие чувства испытывает… «В конце концов, мне остался последний год!» – решил он и начал считать дни до освобождения.
С негром из библиотеки он встречался еще несколько раз, но так и не заговорил с ним. Да и книги потеряли смысл – без Нэтти все это стало каким-то ненужным. Она была умной, она встречалась с умными, и Джеку хотелось стать умным, а так…
Джек вышел из тюрьмы во вторник. Не хотел ехать к Нэтти, решив, что она живет с другим, затем вспомнил, что там осталось много его вещей. Он не спешил, тратил заработанные в тюрьме деньги в барах на выпивку и шлюх. Последние были до отвращения некрасивы, но после тюрьмы Джеку было плевать. Он хотел жить…
Нэтти. Она лежала в кровати. Одна. По лицу катились крупные капли пота.
– На каком ты месяце? – спросил Джек.
– На девятом, – сказала она.
– От меня?
– Какая разница. – Нэтти закрыла глаза, облизала сухие губы.
Джек нахмурился, долго смотрел на вздувшийся живот, затем подошел, сел рядом.
– Ты знаешь, что это убьет тебя? – спросил он.
Нэтти кивнула.
– Тогда зачем?
– Не знаю, – она улыбнулась, не открывая глаз. – Все было таким бессмысленным…
– Как у того писаки, с которым ты жила до меня?
– Возможно.
– А сейчас?
– Я не знаю, – Нэтти поморщилась, отдышалась. – Ты останешься со мной?
– Пока ты не умрешь?
– Да.
Джек долго смотрел на нее, но так и не ответил. Забыл ответить.
Он очнулся, когда начались роды. Нэтти старалась не кричать.
– Что мне делать? – спросил Джек.
– А что тут сделаешь? – прохрипела она.
Джек кивнул. Глаза Нэтти закрылись. Страха не было. Только боль, да и та притупилась, после того как Джек сделал ей укол обезболивающего. Время замерло, затем неожиданно побежало вперед, как никогда прежде…
Джек знал, что все закончилось, но продолжал сидеть на стуле, глядя за окно. Нэтти не дышала. Джек слышал, как бьется у него в груди сердце. Смерть оставила еще один шрам, но уже не на теле, вот только Джек не мог понять, насколько глубок этот шрам и сколько потребуется лет, чтобы рана затянулась, потому что сознание, в отличие от тела, лечит себя, избавляет от страдания. Нужно лишь уметь ждать и хотеть жить. Если, конечно, этот механизм рано или поздно не сломается…
Джек открыл окно. Подводный город шумел, всасывал в себя стоявший в комнате смрад.
Джек собрал свои вещи, стараясь не смотреть на кровать, вышел, осторожно прикрыв дверь.
– Что-то случилось? – спросила соседка Нэтти.
– Не со мной, – сказал Джек, злясь на сквозившую в ее голосе заботу. – Не со мной…
Не божья тварь
Граница Германии и Франции. Недалеко от города Страсбург. 1943 год. Закрытый исследовательский центр «Ананербе». Проект «Сверхчеловек».
– Думаю, это не самый удачный из наших экспериментов, – заявила Мадлен Добкин, критично качая головой.
Прикованный цепями монстр уже ничем не напоминал человека. Даже его осанка стала более животной. Суставы ног изогнулись, превратив его в хищника, изготовившегося к прыжку. Брюшная полость затянулась дополнительными тремя парами ребер. Горло скрывала твердая чешуя. Разорвав вытянувшуюся челюсть и выдавив передние зубы, появившиеся клыки обещали стать в бою дополнительным инструментом смерти. Сам череп изменился настолько сильно, что теперь спереди был всего один глаз. Другой, поддавшись чудовищному скручиванию, находился на затылке. Грубая, местами похожая на иголки дикобраза шерсть покрывала тело бывшего человека.