Малкович согласно кивнул, накинул халат. Эмили дала ему стакан с водкой. Кубики льда звякнули, ударились о зубы. Малкович прожевал их, вернул пустой стакан Эмили.
– Может, теперь расскажешь, что случилось? – спросила она.
– Просто неудачно выбрал дешевый отель.
– Так тебя побили? – Эмили рассмеялась, предложила налить еще выпить. – Ничего не сломано? Сотрясения нет?
– Просто дурацкий отель, – отмахнулся Малкович. – Дурацкий отель, дурацкая ночь, дурацкое утро… – он увидел вошедшую Джуди и помахал ей рукой. Она помахала рукой в ответ. – Она знала своего отца? – спросил Малкович.
Эмили качнула головой.
– А хотела узнать?
– Зачем тебе?
– Не знаю. Просто в отеле была одна девочка… – Малкович нахмурился, замолчал.
– Джуди знает, что я скоро снова стану мамой, – сказала Эмили, решив, что он уже не продолжит.
– Вот как?
– Да. И она хочет братика.
– Вот как? А ты?
– Мне все равно.
Милли. Малкович не думал о ней, пока не оказался с Эмили в постели. Простыни пахли кондиционером для белья. Эмили пахла весной. Ему нравилось ласкать ее и нравилось чувствовать ее ласки. Вот только вместо Эмили почему-то хотелось представлять Милли, и где-то далеко, в прошлом, скрипел старый, пропахший плесенью матрац, и рядом стоял грязный мальчишка лет двенадцати с каменным лицом, наблюдавший за происходящим…
Когда Эмили уснула, Малкович осторожно поднялся с кровати и вышел на улицу. Ночной воздух был прохладным, звездное небо низким. Пригород Нью-Джерси спал, и лишь вдалеке гудели редкие машины. Малкович закурил. Перед глазами снова мелькнуло лицо Милли. Где-то далеко скрипнул старый матрац. Звякнула цепь, затем подкова, но уже недалеко, здесь, рядом.
Рик. Малкович решил, что он либо спит, либо сошел с ума, потому что отказывался верить своим глазам. Парень Милли неспешно шел по пустынной улице. «Розыгрыш, – мелькнуло в голове Малковича, – это все, наверное, розыгрыш. Они узнали, что я богат, и решили вытянуть из меня денег». Он вздрогнул, поймав себя на мысли, что начинает думать как бывшая жена, даже суетится так же, как она, но… «Но если это не розыгрыш, тогда что, черт возьми?!»
Рик поравнялся с ним, остановился, долго разглядывал Малковича.
– Не понимаю, что Милли нашла в тебе, – наконец сказал он.
Малкович не ответил.
– Она не хочет, чтобы я убивал тебя, – сказал Рик.
– Понимаю, – протянул Малкович, все еще видя, как он и Милли закапывают Рика в подвале.
– Но ты заставил меня страдать, – задумчиво протянул Рик, словно пытаясь пародировать Малковича. – Ты унизил меня, причинил мне боль, убил меня, и теперь…
– Вообще-то формально убила тебя Милли, а я только помогал хоронить.
– Милли сама не своя последние дни.
– То есть ее ты уже простил?
– Конечно.
– Уже что-то, – Малкович натянуто улыбнулся.
– Но ты все равно будешь страдать, – пообещал Рик.
– Я понял.
– Поверь мне, есть много разных способов, чтобы заставить человека страдать. – Рик запрокинул голову и посмотрел на черные окна дома. – Очень много…
Малкович вернулся в дом, когда почувствовал, что дрожит. Налил себе выпить, забрался в кровать, но так и не смог заснуть.
Утром он дождался, когда Эмили уедет на работу, и отправился в старый отель. За комнату было заплачено вперед, поэтому Тайра Дуглас приветливо махнула ему рукой. Малкович заставил себя улыбнуться в ответ. Повсюду сновали люди, и ему пришлось ждать, когда начнется ночь, чтобы пробраться в заброшенное крыло. Он обошел все комнаты, но никого не нашел. Оставался лишь подвал под зимним садом, но туда Малкович не решился заглянуть.
Ближе к утру он вернулся в дом к Эмили. Она не спала, сидела бледная у телефона и ждала его.
– Где ты был? – тихо спросила она.
– В отеле.
– Кто-то убил Бриджит.
Суд был недолгим и показался Малковичу каким-то глянцевым и чересчур показательным. Адвокат, который вел его дело, сказал, что лучшим вариантом будет признаться и просить пожизненное.
– Лучшим вариантом будет начать работать и вытащить меня отсюда! – заорал на него Малкович.
– Но улики…
– Плевать я хотел на улики! Их подбросили…
Несколько раз во время процесса Малкович собирался рассказать о старом отеле и заброшенном крыле, о Милли, о ее парне, но сделал это лишь после того, как вынесли приговор.
Адвокат выслушал его внимательно, затем осторожно спросил, есть ли у него знакомые в психиатрических клиниках.
– Вы что, думаете, что я спятил? – опешил Малкович.
– Я ничего не думаю. Вы предлагаете, я говорю. За это мне платят. Сейчас вы предлагаете отправить вас в сумасшедший дом. Не кажется, что было бы лучше согласиться на пожизненное?
Малкович задумался на мгновение, затем послал его к черту.
Казнь состоялась дождливым осенним днем в среду. Эмили не пришла, да Малкович и не хотел этого. Врач ввел ему в вену иглу, извинился. Малкович кивнул. Все было каким-то призрачным, туманным. И тумана становилось все больше… Тумана, темноты, тишины.
Врач проверил пульс и зафиксировал смерть. Санитары отправили тело в морг. В газетах вышла короткая статья о казни некогда известного писателя. Но все это было уже в другом мире. В другой жизни.
Малкович открыл глаза, жадно заполняя слипшиеся легкие провонявшим плесенью воздухом. Темнота отступила. Тощие крысы уставились на незваного гостя. Малкович выбрался из грязи, огляделся. Он был в подвале. Был там, где они похоронили с Милли ее парня. Малкович поднялся на непослушные ноги. Была ночь. Тайра Дуглас спала, положив голову на сложенные руки. Малкович шагнул к выходу, остановился. Шепот звал его наверх, в заброшенное крыло. Странный шепот, знакомый.
– Не бойся, – сказала Милли, когда он нашел ее.
В камине горел огонь. Бездомные сидели полукругом, грея руки. Рик стоял в стороне, наблюдая за незваным гостем.
– Он не тронет тебя, – пообещала Милли Малковичу. – Ты ведь теперь один из нас.
– Один из вас?
– Мы все через это прошли. – Она показала ему свежие раны на запястьях.
– Так ты мертва?
– Как и ты. – Милли обняла его за шею, поцеловала в холодные губы и начала шептать что-то о любви…
Шрамы
Джек никогда не знал историю. Да что там история?! До тюрьмы он и читать-то едва умел. Но тюрьма изменила его. Добавила новых шрамов и новых знаний. В тюрьме была библиотека. Джек избегал смотреть в ее сторону до тех пор, пока не получил удар под ребра. На сломанные кости, которые не могли срастись, наложили пластины. На коже после операции остались незаживающие шрамы. Джеку пришлось ждать почти два месяца, когда в тюрьму привезут регенерационную машину и заставят плоть исцелить себя. Но и после того, как шрамы стали просто шрамами, Джек долго находился в лазарете.
Высокий негр по имени Илайджа приносил ему книги. Единственный негр на всю тюрьму. Джек предусмотрительно не разговаривал с ним, но книги брал. В основном это были скучные статьи о перенаселении, об освоении океана, о городах под водой, о победе над смертью. Читая о последнем, Джек вспоминал свою рану. Разве она не могла убить его? Могла. Тогда о каком бессмертии идет речь?
Ему вспомнилась мать – далекая, призрачная, которую он почти не помнил. Они расстались с ней полторы сотни лет назад. Кажется, она встретила кого-то и перебралась из подводного города на землю. Так, по крайней мере, думал Джек. А он… Он остался. Ему с детства нравился этот нависший над головой стеклянный купол. И за последние три сотни лет его жизни ничего не изменилось. Он любил свой город так же, как в тот день, когда родился. Воспоминаний об этом почти не осталось, лишь уверенность, что все было именно так. До приема вакцины и после. В документах стояли дата и число, когда это случилось. Джеку было двадцать, когда мать достала две вакцины бессмертия. Тогда они были счастливы. Тогда им казалось, что впереди у них вечность…