Джек собрал свои вещи, стараясь не смотреть на кровать, вышел, осторожно прикрыв дверь.
– Что-то случилось? – спросила соседка Нэтти.
– Не со мной, – сказал Джек, злясь на сквозившую в ее голосе заботу. – Не со мной…
Не божья тварь
Граница Германии и Франции. Недалеко от города Страсбург. 1943 год. Закрытый исследовательский центр «Ананербе». Проект «Сверхчеловек».
– Думаю, это не самый удачный из наших экспериментов, – заявила Мадлен Добкин, критично качая головой.
Прикованный цепями монстр уже ничем не напоминал человека. Даже его осанка стала более животной. Суставы ног изогнулись, превратив его в хищника, изготовившегося к прыжку. Брюшная полость затянулась дополнительными тремя парами ребер. Горло скрывала твердая чешуя. Разорвав вытянувшуюся челюсть и выдавив передние зубы, появившиеся клыки обещали стать в бою дополнительным инструментом смерти. Сам череп изменился настолько сильно, что теперь спереди был всего один глаз. Другой, поддавшись чудовищному скручиванию, находился на затылке. Грубая, местами похожая на иголки дикобраза шерсть покрывала тело бывшего человека.
«Ганс 146». Таким было имя созданного монстра. Его отобрали из сотен других идеальных представителей арийской расы.
– Когда-то его руки ласкали женские груди, а теперь он не сможет даже нажать на курок, – сказал мужчина в белом халате, изучая пальцы монстра. Их фаланги были лишены плоти. Окаменевшие суставы превращали изогнутые внутрь кости в острые когти. – А ведь он, наверное, нравился женщинам.
– Не нужно сарказма, доктор Хирт!
– Как скажете, моя прекрасная Мадлен. Солдат!
– Слушаю, штурмбанфюрер!
– Сожгите эту неудачу!
Словно поняв, что речь идет о нем, монстр начал метаться по камере, ища выход. Его руки пытались разогнуть прутья решетки, когда пламя, вырвавшееся из огнемета, начало жечь его плоть. Кожа лопалась, мясо шипело, сворачиваясь и обнажая кости, жир капал на пол, а монстр все еще пытался разогнуть стальные прутья. Запах горелой плоти наполнил помещение.
– Сожгите все, – велел доктор Хирт солдату. – Остальное, с чем не справится огнемет, отправьте в крематорий.
– И не забудьте навести здесь порядок, – напомнила ему Мадлен.
Жир растекался по полу, подбираясь к ее туфлям. Объятый огнем монстр не проронил ни слова. Его скрюченное тело корчилось в предсмертных конвульсиях, а солдат, просунув дуло огнемета между решеток, продолжал поливать его беспощадным пламенем.
Мадлен вернулась в свой кабинет. Запах горелой плоти стоял в горле. Скинув одежду, она встала под холодный душ. Мыльная пена была лучшим лекарством от событий прошедшего дня.
Доктор Хирт вошел в ее кабинет, когда она сидела за рабочим столом. Перед Мадлен лежало несколько открытых папок с фотографиями.
– Скоро их будет больше тысячи, – сказал доктор Хирт, беря в руки папку с надписью «Иван 897».
Поджав губы, он без особенного интереса разглядывал черно-белые фотографии. Изображенный на них уродец когда-то был человеком. Они все были когда-то людьми.
– Мой маленький хитрый шпион. – Доктор Хирт бросил папку на стол. Черно-белые фотографии выскользнули из нее, упав на бетонный пол. – Мне следовало сделать тебя одной из них. – Он провел указательным пальцем между лопаток Мадлен. – Янки номер первый. Как тебе?
– Мы всего лишь люди.
– Не все, моя прелесть. Не все. – Он потянул ее за волосы, заставляя запрокинуть голову. – Как ты думаешь, кто бы мог получиться из нас?
– Ты хочешь попробовать?
– Почему бы мне не начать с тебя, моя Мадлен?
– Не думаю, что ты захочешь спать с монстром.
– Ты права. Я велю Ульриху сжечь тебя, а себе подыщу какую-нибудь еврейку или славянку. Завтра я отправлюсь в лагерь и лично выберу новых подопытных.
– Я единственный химик, кто сможет работать здесь.
– Незаменимых нет, моя дорогая.
– Доктор Хирт…
– Тшш, – он приложил указательный палец к ее губам. – Просто молчи.
Потянув за волосы, он заставил женщину подняться со стула.
– Моя прекрасная Мадлен. – Его пальцы скользили по ее лицу. – Если бы я был антропологом, то счел бы за счастье иметь твой череп в своей коллекции. Твое лицо идеально.
Он неспешно расстегивал на ней халат. Мадлен молчала.
– Я любил тебя, Мадлен. Любил твое тело. Любил твой ум. А ты… Ты разбила мне сердце.
Доктор Хирт заставил себя оторвать взгляд от обнаженной груди и отойти в сторону. Незапертая дверь в кабинет открылась.
– Ты не сделаешь этого! – Мадлен смотрела на вошедшего солдата.
– Я уже это сделал.
Ремни больно впивались в кожу. Мадлен не могла пошевелиться. Ей было позволено лишь смотреть и слушать. Толстые иглы протыкали ее вены. Темная жидкость, струившаяся по капельницам, отравляла кровь. Яд, который она сама же и создала. Рецепты древних, помноженные на мудрость современной науки. Чудесные теории, ставшие чудовищной практикой. Они приносили жжение и боль. Кости. Мадлен казалось, что они теряют свою твердость, становятся жидкой, бесформенной массой. Кровь. Она заполняла ее желудок. Струилась по кишечнику, словно живое существо. Ее сердце. Мадлен слышала его удары. Теперь лишь они напоминали о времени. Изменения нельзя обратить вспять. Скоро она станет одной из тех, чья плоть сгодится лишь для огня. Ее жир сотрут с пола, а кости уничтожат в крематории, превратив в золу.
– Выньте ей кляп, – велел доктор Хирт наблюдавшему за происходящим врачу. – Сделай одолжение, моя прелесть, – сказал он, безразлично разглядывая обнаженное тело Мадлен. – Расскажи, что ты сейчас чувствуешь?
Его слова были далекими и лишенными смысла.
– Сделай это, ради нашей любви.
Один из лаборантов трясущимися руками поменял сосуд с темной жидкостью. Доктор Хирт нетерпеливо посмотрел на часы.
– Наблюдайте за ней, – велел он лаборантам и врачам.
Он вернулся через пять часов. Короткий сон прогнал усталость. Багровые пятна, покрывавшие кожу Мадлен, рассосались. Еще три подопытных, как и Мадлен пристегнутые к железным столам, негромко рычали. Это были уже не люди. Чудовищный состав, влитый им в кровь, изменил тела, деформировал мозг, приспособив его к новому образу жизни. Жизни монстра.
– Мадлен! – прошептал доктор Хирт.
Он смотрел на ее прекрасное обнаженное тело. Его врожденная красота, казалось, стала более чарующей.
– Ты меня слышишь, Мадлен?
Она открыла голубые глаза. Один из монстров на соседнем столе тревожно задергался – почуявший самку возбужденный самец.
– Кто-нибудь, уберите отсюда этих уродов!
– Прикажете их сжечь, штурмбанфюрер?
– Нет. Заприте в камеры и наблюдайте.
Когда суета вокруг закончилась, доктор Хирт снова обратил свой взгляд на Мадлен. Никогда прежде он не видел такой нежной кожи у взрослого человека. Она искушала желанием прикоснуться, ощутить ее бархат подушечками пальцев. Это желание было сильнее здравого смысла. Тело Мадлен вздрогнуло, отзываясь на прикосновение.
– Ты прекрасна, – прошептал Хирт, проводя пальцами по ее приоткрытым губам.
Теплое дыхание обожгло его кожу. Волнительная дрожь всколыхнула тело.
– У нас получилось, Мадлен, – прошептал Хирт, борясь с желанием прикоснуться к ней губами. – У нас получилось.
– Почему ты молчишь? – доктор Хирт пытливо заглядывал в голубые глаза.
Камера, куда перевели Мадлен, была небольшой. Пара солдат непрерывно наблюдала за ней сквозь железную решетку. Вместе с ними неустанно дежурил один из лаборантов, записывая все, что происходит с новой подопытной. Иногда приходили врачи и брали на анализ кровь, кожу, слюну, ногти. Они измеряли ее череп, делали слепки лица, взвешивали… Их прикосновения причиняли боль. Их грубые руки, казалось, касаются костного мозга, терзают его. Их голоса были слишком далекими, а их мысли… О! Мадлен слышала все, о чем они думают, – непрерывный поток слов и фантазий. Они боялись ее. Сравнивали с тремя монстрами, заключенными в соседних камерах. Теперь это были братья Мадлен. Иногда их мысли долетали до нее. Такие кристально чистые! Они напоминали ей морозную свежесть, клубы пара, вырвавшегося из открытого рта.