– Сегодня особенный день, – услышал он голос ее матери.
– Я знаю, мама.
– Сегодня твоя жизнь изменится. Ты понимаешь это?
– Да, мама.
– Так будет лучше, Анна. Рауль сможет позаботиться о тебе. Он много лет заботился о нас с твоим отцом, но теперь мы позволим ему заботиться о нашей дочери. С ним у тебя есть будущее. Он поможет тебе найти достойного мужа, родить здоровых детей, принесет благополучие в твой дом.
– Я понимаю, мама.
– Я рада, что ты моя дочь, и я горжусь тобой.
Когда гости разошлись и почти во всех окнах погас свет, Клив пробрался в дом. Он хотел отыскать Анну, вручить ей подарок и спросить, почему она избегает встреч с ним, но вместо этого встретил ее мать.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, узнав его.
Клив промолчал.
– Ты должен уйти.
– Анна?
– Она не хочет тебя видеть.
– Я принес ей подарок.
– Можешь передать через меня.
– Нет.
– Тогда уходи и подари его другой девушке.
Где-то рядом хлопнула дверь.
– Анна!
– Ты ей не нужен, – Клэр подошла так близко, что он чувствовал ее дыхание.
– Анна!
– Уйди из ее жизни и из этого дома! – повысила голос Клэр.
Клив сделал шаг назад и посмотрел на входную дверь.
– Вон! – поторопила его Клэр.
– Мы пришли, Рауль, – сказал Бентли, остановившись возле чугунной ванны.
Кусок мяса, лишь отдаленно напоминавший человека, поднялся из темной стухшей воды.
– Я ждал тебя, – сказал он Анне, касаясь рукой ее щеки.
Его неуклюжие пальцы забрались ей в рот, растягивая щеки. Анна закрыла глаза. Из уголков рта потекла кровь.
– Не бойся, – прошептал Рауль. – Тебе не будет больно.
– Мама говорила мне.
– Да. Она тоже через это когда-то прошла.
Его пальцы потянули сильнее, растягивая щеки Анны. Ее кожа начала отделяться от плоти, обнажая мышцы, сухожилия, хрящи. Рауль неторопливо освобождал череп Анны от ненужного покрова. Ее кожа не рвалась, она растягивалась, подобно резине. Рауль потянул вниз, обнажая шею Анны, затем плечи – одно за другим, грудь, руки.
Стоя в стороне, Бентли видел, как Анна сама начинает помогать Раулю освобождать ее от этой ненужной оболочки. Ее кожа упала к ее ногам, залив бурой слизью пол и белое праздничное платье.
– Я подарю тебе новую кожу, – сказал Рауль. – А эту… Эту ты наденешь на своих детей, чтобы, когда они вырастут, привести их ко мне. Ты ведь хочешь, чтобы они были так же счастливы, как и ты…
– Да, Рауль.
Анна перешагнула через край чугунной ванны и, обвив шею Рауля руками, прильнула к нему в безгубом поцелуе.
Бентли осторожно поднялся по скрипучей лестнице и закрыл за собой дверь. Рауль не любил, когда за ним наблюдают в подобные моменты.
– Анна? – Клив пораженно смотрел на окровавленные руки ее отца, которыми он незадолго до этого бережно сворачивал снятую с нее кожу, чтобы после передать родившимся у нее детям. – Где Анна? Что вы с ней сделали?
– Я велела тебе убираться! – закричала на него Клэр. И уже мужу: – Не стой как истукан! Выкини этого мальчишку из дома!
Бентли молча смотрел то на Клива, то на свои руки.
– Чертов слюнтяй! – Клэр попыталась сделать это сама.
– Анна! – Клив отмахнулся от рук ее матери. – Где она? – он схватил Бентли за грудки. – Она там, да? В подвале? Черт!
Лестница жалобно заскрипела под его весом. Клэр что-то кричала вдогонку, но он уже не слышал ее.
– Анна? – шепотом позвал Клив.
Он стоял возле чугунной ванны, с трудом узнавая в одном из двух вырубленных из свежего мяса существ свою возлюбленную. То, чем они занимались, не укладывалось в его сознании. Это не был секс. Не мог им быть!
– Анна? – снова позвал Клив.
Повернув голову, она посмотрела на него.
– Скажи ему, чтобы он ушел, – велел ей Рауль, продолжая фрикции.
Она молчала. Ее лишенные век глаза смотрели на своего возлюбленного. Ее рот был открыт, и за рядом белых зубов Клив видел, как извивается язык, облизывая сухое нёбо.
– Сделай это! Иначе я оставлю тебя такой, какая ты сейчас, навсегда! – закричал Рауль.
В больших глазах отразился страх.
– Анна?
– Уйди, Клив. Пожалуйста, уйди. – Она обняла Рауля, прижимая к себе. – Прости меня, – эти слова уже предназначались Раулю.
Клив шел по улице, зная, что никогда не сможет забыть увиденное. Может быть, подобные Раулю существа живут в каждом доме? А может быть, и нет? Теперь он будет более осторожен в своих чувствах. В мире много вещей, о которых лучше не знать, а если и знать, то хранить молчание.
Маленькая ложь
История – это басня, в которую договорились поверить.
– А зачем вам моя старая заправка? – подозрительно спросил старик, прищуривая голубые глаза. – Надеетесь снова начать торговлю? Зря. После того, как проложили новое шоссе, никто не заезжает на эту заправку…
– Я не хочу начинать торговлю, – поспешил успокоить старика Фрэнк Девлин.
– Тогда в чем дело?
– Истории…
– Истории? – старик прищурился сильнее. – Те самые истории?
– Те самые истории…
– Вот как… – старик огляделся, словно боялся стать персонажем розыгрыша. – Вот уж не думал, что смерть смотрителя поможет мне сдать в аренду эту груду железа!
– Так смотритель умер? Кажется, тело его не нашли.
– А кровь? – всплеснул руками старик. – Ни один человек не сможет выжить, если потеряет столько крови!
Пауза в разговоре. Девлин закурил.
– Кстати, после того случая там так и не навели порядок, – напомнил старик.
– Так даже лучше.
– Вот как… – старик огляделся и поспешил подписать необходимые бумаги, решив, что если этого не сделает, то Девлин либо проспится и сбежит, либо окончательно свихнется и попадет в сумасшедший дом.
Следом за арендой заправки в Неваде Девлин купил старую «Импалу» кирпичного цвета – точно такую же, как та, что принадлежала пропавшему сторожу. Купил он и бутылку виски, которую нашли в машине сторожа. Даже одежда и еда были выдержаны согласно протоколу полиции. Девлин знал, что от того, как пройдет первая ночь, будет зависеть все остальное – либо история зацепит его, либо снова придется высасывать сюжет из пальца. Особенно сейчас, когда хотелось побыстрее закончить очередной сборник страшных историй и забыться где-нибудь на Гавайях.
Он приехал на заправку вечером. Солнце висело в небе, пробиваясь своими лучами сквозь грязные окна. Старый замок открылся лишь с третьей попытки, и то после того, как Девлин хорошенько съездил по нему ногой. От удара тонкие стены конторы управляющего вздрогнули, звякнули стекла. Девлин толкнул дверь. Она распахнулась, ударилась о стену и медленно поползла на прежнее место. Девлин дождался, когда дверь закроется перед ним, затем снова открыл, на этот раз осторожно. Прошел внутрь. Под ногами скрипнуло разбившееся стекло. Взгляд зацепился за разломанный кассовый аппарат, разбитую витрину, где остались лишь ценники продаваемых товаров. Девлин подошел к двери в комнату, где был убит сторож. По фотографиям он знал, что там есть диван, стол, старый холодильник, громоздкий шкаф и старый ковер на полу. Тот самый ковер, на котором было больше всего крови сторожа.
– Ладно, давай теперь посмотрим на это живьем, – сказал себе Девлин, открывая дверь.
Старые петли заскрипели. В нос ударил резкий запах. Сквозняк поднял пыль, и теперь она кружилась в пробивавшихся сквозь грязные окна лучах заходящего солнца. Кровь высохла, потеряла цвет, сочность. Да и само место уже не пугало, не будоражило фантазию.