Жила в одном болоте маленькая жирненькая пиявочка. Звали её Лерочка. А по соседству с Лерочкой жил лягушонок по фамилии Квакин. И вот этот самый Квакин влюбился в эту самую Лерочку. И захотел на ней жениться. Взял он в лапку букет болотных кувшинок и — прыг-скок, прыг-скок — отправился делать Лерочке предложение.
Квакин застал Лерочку в кровати. Она нежилась под тёплым одеяльцем.
— Любимая, — воскликнул лягушонок, встав на одно колено, — выходи за меня замуж!
— Квакин, — поморщилась Лерочка, — ну подумай сам, как я могу выйти за противного, зелёного, с вечно выпученными глазами лягушонка?
— Это я только с виду такой, — ответил Квакин, — а душа у меня беленькая, пушистенькая, с крылышками…
Но пиявка Лерочка всё равно сказала:
— НЕТ!
Лягушонок Квакин вернулся домой ни с чем.
— И что ты в ней нашёл? — удивлялась мать Квакина, старая жаба Мироновна. — Обыкновенная пиявка, да к тому же ещё ленивая. Тебе надо взять в жёны скромную, работящую лягушку; я бы хоть на старости лет головастиков понянчила.
— Мама, ты ничего не понимаешь, — отвечал Квакин. — Лерочка не такая, как все. Она особенная. И я люблю её больше жизни…
Однажды в болоте появился новый обитатель. Окурок.
— Меня зовут мистер Кент, — важно представился он. — Я родом из Америки.
— Ах, Америка… — томно вздохнула Лерочка. — Оазисы… верблюды…
— Любимая, — мягко поправил её лягушонок Квакин, — верблюды и оазисы в Африке.
Но Лерочка его не слушала, с обожанием глядя на американский окурок. Вскоре она вышла замуж за мистера Кента. И стала требовать, чтобы все называли её Леруа Кент!..
Впрочем, прожили они вместе недолго. Мистер Кент быстро размок в болоте, и пиявка Лерочка осталась вдовой.
Квакин вновь нарвал самых красивых кувшинок и, придя к Лерочке, предложил ей свои лапку и сердце.
Но Лерочка опять сказала:
— НЕТ!
А через некоторое время по болоту поползи слухи, что Леруа Кент, то есть пиявку Лерочку, выловили юные натуралисты, отнесли в городскую школу и поместили там в стеклянную банку со спиртом.
Лягушонок Квакин, недолго думая, собрался в дорогу. Положил в рюкзак пару сушёных комаров и — прыг-скок, прыг-скок — отправился в город.
В городе он отыскал школу и поднялся на третий этаж, где находился кабинет зоологии.
И, представьте себе, увидел там свою ненаглядную Лерочку. Она действительно сидела в банке со спиртом.
— Какое счастье! — запрыгал по кабинету лягушонок Квакин. — Я снова рядом со своей любимой!
— Никак Квакин явился? — приоткрыв один глаз, сказала Лерочка. — Ох, и достал же ты меня, братец.
— Богиня моего сердца! — воскликнул лягушонок. — Будь моей женой!..
— Квакин, — ответила Лерочка хриплым голосом, потому что уже основательно проспиртовалась в банке, — если хочешь знать, мне здесь предложение скелет делал из кабинета анатомии. И то я за него замуж не пошла: слишком костляв. А ты думаешь, что я за тебя, заморыша склизкого, пойду?
Лягушонок Квакин ни капельки не обиделся на Лерочку за эти слова. Наоборот, глядел на неё с трепетной любовью и обожанием.
— Любимая, — начал он проникновенно, — это я только с виду такой, а внутри…
— Ой, слыхали мы эти сказки, — перебила его Лерочка. — Что ты внутри беленький, пушистенький, да ещё с крылышками. Нет, дорогуша, я теперь учёная. Каждый день учителя зоологии Пафнутьева слушаю. Никакой души нет. Ни беленькой, ни чёрненькой. А есть внутренности: ну там кишки всякие, печёнка, селезёнка…
— Ты ошибаешься, Лерочка, — принялся ласково переубеждать пиявку Квакин. — Душа есть. Она…
Лягушонок не успел договорить, потому что кто-то схватил его за лапку и перевернул вниз головой.
Это был учитель зоологии Пафнутьев.
— Лягуха! — радостно завопил он. — Живая!
— Отпустите меня, пожалуйста, — с достоинством произнёс лягушонок Квакин. — Вы ведёте себя неприлично.
— Ха-ха-ха! — во всё горло захохотал Пафнутьев. — Лягуха квакает!
— Послушайте, — покраснел от стыда за Пафнутьева лягушонок Квакин, — вы же человек! Таким поведением вы оскорбляете своё человеческое достоинство.
— Щас поглядим, лягуха, чё у тебя внутри, — деловито проговорил Пафнутьев; в руке у него блеснул скальпель.
И раз!., раз!., раз!..
Зелёная шкурка упала на пол… А к потолку вспорхнула беленькая пушистенькая душа с крылышками.