— Да, Аннабелла.
Остальное я действительно знал. Продолжение всегда было одним и тем же. Потерпевшие кораблекрушение проявили на палубе спасителей полное отсутствие чувства благодарности: вытащили свои револьверы, заняли судно и взяли в плен весь экипаж. Затем они надели на головы всех пленников мешки и перевели их на другое судно, с которого ночью они были высажены на берег и доставлены на уединенную ферму. Все это происходило всегда у берегов Ирландии. Три первых случая — на севере, два последних — на юге. Один Бог знает, куда отводили пираты захваченные суда!
— А Бетти и Дороти? — спросил я. — Они скрывались на судне, когда с него выводили экипаж?
— Думаю, что да, но не уверен. Врачи не разрешают нам еще допросить, капитана, единственного, кто мог бы что-то сказать по поводу присутствия на судне Бейкера и Дельмонта. У вас остался еще сорок один час, Каролина. Что вы за это время сделали?
Мне пришлось минутку подумать, прежде чем я понял, что это за сорок один час. Итак, семь часов уже уплыли.
— Три часа спал, — честно сказал я, хотя прекрасно понимал, что для него это была совершенно ненужная трата времени. Его сотрудники вообще не должны иметь потребности в сне. — Затем провел беседу с местной полицией и владельцем яхты, стоящей тут на якоре рядом с нами. Вечером мы нанесем ему дружеский визит. Вот, пожалуй, и все.
Возникла небольшая пауза.
— Что вы нанесете, Каролина?
— Визит, Аннабелла. Он пригласил нас, Харриет и меня. На рюмочку.
На этот раз пауза длилась много дольше. Потом он сказал:
— Каролина, у вас остался всего сорок один час.
— Знаю об этом, Аннабелла.
— Надеюсь, что с головой у вас все в порядке.
— Не знаю, насколько точную информацию на эту тему вы хотите получить. Но я уверен, что с моей головой все в порядке.
— Значит, вы не отказываетесь от дела? Ну конечно, лишний вопрос. Вы для этого слишком упрямы и…
— Слишком глуп?
— Кто этот мореплаватель?
Ответ занял очень много времени, потому что приходилось пользоваться этим проклятым шифром, чтобы передать сначала название яхты и фамилию ее владельца, а затем перевести на этот дурацкий язык все, что рассказал мне Скаурас, и все, что рассказал о Скаурасе Макдональд. Дядюшка Артур реагировал на информацию осторожно. Пользуясь тем, что он меня не видит, я позволил себе насмешливую улыбку в его адрес. Даже у министров были большие трудности с получением приглашения от сэра Энтони. Только госсекретари, да и то лишь те, что действительно обладали властью, могли похвалиться именными кольцами для салфеток за столом сэра Энтони. И именно эти секретари были проклятьем жизни сэра Артура.
— Советую вам быть там поосторожнее, Каролина.
— Бетти и Дороти уже не вернутся, Аннабелла. Я хочу, чтобы виновные заплатили за это сполна. Вы тоже хотите этого. По этому-то вопросу у нас с вами нет разногласий.
— Естественно. Но ведь невозможно себе представить, чтобы человек с таким положением, с таким состоянием…
— Простите, Аннабелла, но я вас не понимаю.
— Такой человек, как он… Нет, это невозможно. Я хорошо знаю его, мы вместе обедаем, называем друг друга по имени, я хорошо знаю его вторую жену… в прошлом она была актрисой. Этот человек известный филантроп, а кроме того, принадлежит к сливкам общества. Невозможно себе представить, чтобы он мог тратить свое время и деньги на такого рода деятельность.
— Скаурас? — в моем вопросе было такое изумление, как будто я только теперь понял слова дядюшки Артура. — Но, Аннабелла, я никогда и не подозревал этого господина! У меня нет для этого ни малейшего повода. Ни малейшего!
— Ах! — в его голосе звучало даже не облегчение, а высшая форма удовлетворения. — Но в таком случае зачем вам туда идти?
Если бы нас кто-то подслушивал, он уловил бы в голосе дядюшки Артура зависть и был бы прав. Дядюшка имел только одну слабость: он был чудовищным снобом.
— Хочу побывать на его яхте. Хочу полюбоваться его разбитым передатчиком.
— Зачем?
— Считайте, Аннабелла, это проявлением моего инстинкта, не больше.
— Инстинктом? Сегодня утром вы сказали мне, что напали на какой-то след…
— Было такое… Кроме того, мне бы хотелось, чтобы вы связались с Главным управлением Почтового банка в Шотландии и с архивами некоторых шотландских газет. Лучше всего — «Глазго геральд», «Дейли экспресс» и особенно еженедельник «Обэн таймс».
— Ага! — теперь в голосе звучало уже чистое удовлетворение. — Я начинаю вас узнавать, Каролина. Так что я должен искать и с какой целью?
Снова потребовалось немало времени, чтобы, пользуясь этим дурацким шифром, все ему объяснить.
— Я распоряжусь, чтобы мои люди немедленно занялись этим. В полночь получите информацию.
— В полночь вы уже сможете оставить ее себе. Это слишком поздно!
— Вы требуете от меня невозможного, Каролина, — процедил он сквозь зубы и что-то невнятно бормотнул. — Я сделаю все, что в моих силах. В девять.
— В четыре, Аннабелла.
— Сегодня? В четыре часа дня? Но ведь полдень уже миновал! Вы действительно сошли с ума!
— Сэр, вам достаточно десяти минут, чтобы засадить за эту работу десяток людей, двадцати минут — двадцать человек, ну и так далее. Перед вами открыты все двери, а особенно кабинетов Скотланд-Ярда. Аннабелла, не забывайте, что профессионалы никогда не убивают для. удовольствия. Убивают, когда что-то вынуждает их, чтобы, например, выиграть время. Каждый выигранный час — козырь для них. Каждый час, который мы у них отбираем, — наш козырь. Я надеюсь, вы не считаете их любителями?
— Соединитесь со мной в четыре, — сказал он усталым голосом. — Посмотрим, что я смогу для вас сделать. Что вы собираетесь сейчас делать, Каролина?
— Собираюсь спать. Должен я наконец выспаться!
— Естественно. Особенно когда нам нельзя терять, по вашим словам, Каролина, ни часа:
После этого ядовитого замечания, дядюшка Артур прервал связь. Конечно, ему-то предстоит выспаться сегодня ночью, в то время как я не могу об этом даже мечтать. Я, правда, не обладаю даром ясновидения, но по поводу ближайшей ночи мои предчувствия были так велики, что их было бы не спрятать даже в здании Эмпайр Стэйт Билдинг. Они были так же велики, как те, что охватили меня в связи с «Шангри-Ла».
Будильник зазвонил ровно без десяти четыре. Я чувствовал себя еще хуже, чем тогда, когда после скудной трапезы, состоящей из тушенки и консервированного картофельного шоре, ложился спать. Если бы у Скаураса было хоть немного такта, он пригласил бы нас на обед.
Я не просто старел, я начинал уже чувствовать себя старым. Слишком долго уже я работал на дядюшку Артура. Платил он хорошо, но время и условия работы всегда были отвратительными. Я мог бы дать голову на отсечение, что сам дядюшка Артур не видел в глаза банки тушеной говядины в собственном соку со времен второй мировой войны. И вообще, человек, который постоянно задается вопросом, сколько еще часов, сколько еще секунд осталось ему жить на свете, очень быстро расходует себя.
Ханслет вышел из своей каюты как раз в то мгновение, когда я выходил из своей. Выглядел он не лучше меня… Молодежь могла бы иметь массу поводов для беспокойства, если бы рассчитывала на оборону, организованную такими старыми грибами, какими в эту минуту мы с Ханслетом были.
Проходя через салон, я с сожалением подумал о тех типах, которые гладко говорят о великолепии западного побережья Шотландии вообще, а района Торбэя особенно, описывая его как неповторимый рай для мореходов. Наверняка ноги их не было на этом побережье. Флит-стрит, улица лондонских журналистов, — вот их родина, и они за всю свою жизнь не выезжали за ее границы. Банда писак и неучей, специализирующихся на туристической пропаганде, для которых угол Кингс Кросс определял северные границы цивилизации! Впрочем, может, они и не были такими уж невеждами, если у них хватило ума самим поселиться южнее Кингс Кросс.