— А что ты скажешь, Шарлотта, об этих двух наших приятелях?
— Боюсь, что я не поняла тебя, — ответила хозяйка дома, глядя на своего мужа с тем же самым выражением.
— Как же так? Я ведь очень ясно выражаюсь. Меня беспокоит общество, которое я навязываю такой молодой и красивой женщине. Как вы считаете? — неожиданно обернулся он к Ханслету. — Разве вы не думаете, что Шарлотта молода и красива?
— Вы и сами это знаете, сэр Энтони, — Ханслет откинулся на спинку кресла и великосветским движением сплел пальцы рук, включаясь в игру хозяина салона. — Но что есть молодость, сэр Энтони? Не знаю, — он улыбнулся Шарлотте. — Однако знаю точно, что леди Скаурас никогда не коснется ничто иное, Если же разговор идет о внешности вашей супруги, то вопрос излишен. Десять миллионов европейцев, к которым я тоже принадлежу, уже давно дали на него ответ.
— Уже давно… Вы правы, мистер Ханслет. Однако меня интересует настоящее время, — старый Скаурас снова улыбнулся, но в его улыбке уже не было прежнего тепла.
— Ваши продюсеры, миссис Скаурас, подбирали самых скверных операторов в Европе, — улыбнулся Ханслет хозяйке. — Вы уж простите мне это замечание.
Если бы у меня в руках была шпага и я был бы наделен соответствующими правами, я немедленно произвел бы Ханслета в рыцари. Естественно, после того, как с помощью этой шпаги расправился бы со Скаурасом.
— Вижу, рыцарские времена еще не миновали, — улыбнулся магнат.
Маккаллюм и Бискар смущенно шевельнулись в своих креслах. Сцена была чертовски неприятная. А Скаурас продолжал:
— Моя дорогая, я только хотел сказать, что лорд Чарнли и Лаворски не могут конкурировать с твоим брызжущим молодостью Уэлшблудом, американским нефтепромышленником, или с твоим Доменико, испанским графом, который ночами читал тебе лекции по астрономии на Эгейском море, — он опять посмотрел на Лаве реки и Чарнли, и его взгляд, казалось, говорил: «Сожалею, господа, но вы для этого непригодны».
— Как-то не чувствую себя этим оскорбленным, — беззаботно заявил Лаворски. — И у меня, и у лорда Чарнли есть свои достоинства. А кстати, я уже давно не видел юного Доменико.
Лаворски в совершенстве владел искусством произносить заранее приготовленные реплики в заранее предвиденные моменты и мог бы быть великолепным суфлером в театре.
— И долго не увидите. Во всяком случае, на моем судне и на моих землях… Впрочем, поблизости от них тоже. Я обещал ему, что проверю цвет его благородной кастильской крови, если еще хоть раз встречу на своем пути… Извините, друзья, что я заговорил об этом. Господа Ханслет и Петерсен, ваши бокалы пусты.
— Ваше приглашение, сэр Энтони, доставило нам большое удовольствие, — ответил я. Добродушный, старый, глупый Калверт, слишком тупой для того, чтобы заметить, что происходит вокруг него. — Но, к сожалению, нам пора возвращаться. Ветер все крепчает, и мы хотели спрятать «Файркрэст» за островом Гарве, — я подошел к иллюминатору и раздвинул шторы, которые показались мне при этом такими же тяжелыми, как противопожарный театральный занавес. Ничего удивительного, что «Шангри-Ла» нуждалась в стабилизаторах при такой добавочной тяжести. — Мы оставили зажженными навигационные огни и свет в каюте, чтобы наблюдать отсюда, не сдвинулся ли катер. Незадолго до нашего ухода пополз якорь…
— Очень жаль, что вы так рано покидаете нас, — странно, но это прозвучало совершенно искренне. — Но моряк всегда поймет заботы другого моряка.
Он нажал на кнопку звонка, дверь отворилась, и в салон вошел невысокий человек с дочерна загоревшим лицом. На рукавах его синей куртки были нашиты золотые полоски. Это был капитан Блэк, он уже сопровождал нас во время экскурсии по королевству Скаураса. Именно он показывал нам разбитый передатчик.
— Капитан Блэк, будьте добры подать к трапу моторку. Господа Ханслет и Петерсен спешат.
— Прошу прощения, сэр Энтони, но боюсь, что им придется обождать.
— Обождать?
Старина Скаурас умел выразить недовольство, не будучи недовольным.
— Опять барахлит, — извиняющимся тоном сказал капитан Блэк.
— Проклятые карбюраторы! Могу спорить, что речь о них. Вы были правы, капитан Блэк, вы были правы. Больше никто не уговорит меня купить бензиновый мотор для лодки. Будьте добры сообщить нам, когда повреждение будет исправлено, а также распорядитесь о наблюдении за «Файркрэстом». Мистер Петерсен беспокоится о крепости якоря.
— Не беспокойтесь, — сказал Блэк. Я так и не понял, ко мне или к Скаурасу были обращены эти слева. — Все будет в порядке.
Следующие пять минут Скаурас посвятил критике бензиновых моторов и восхвалению дизельных, а затем, несмотря на наши возражения, вынудил и меня, и Ханслета выпить еще по порции виски. Конечно, наши протесты не были проявлением вражды ни к виски, ни к Скаурасу, просто виски исключительно плохо влияет на успех любого рода ночных миссий.
В девять часов хозяин нажал на кнопку, вмонтированную в подлокотник его кресла, и сразу открылись дверцы шкафа, и нашим взорам предстал экран большого телевизора.
Дядюшка Артур не забыл обо мне. Диктор как раз описывал драматическим голосом страшную судьбу рыбацкого судна «Морэй Роз», на котором отказало управление и который тонул сейчас где-то на юге от Скай. Было объявлено о большой спасательной акции, которая начнется на рассвете. Диктор заверял, что будет предпринято все для спасения судна и экипажа.
Скаурас выключил телевизор, прослушав новости.
— Море, — сказал он, — забито дураками, которым нельзя даже носа высовывать за волнорез. Кстати, кто-нибудь слышал последнюю сводку погоды?
— Метеообсерватория на Гебридах обещала юго-западный ветер в восемь баллов после семнадцати часов, — спокойно проговорила Шарлотта Скаурас.
— С каких это пор ты слушаешь метеосводки? — удивился Скаурас. — И вообще, с каких пор ты слушаешь радио? Хотя, честно говоря, моя бедная подруга, других развлечений у тебя здесь нет. Восемь баллов… Черт побери! Если этот рыбацкий катер идет со стороны Кайль-оф-Локальш, то, похоже, он окажется в самом центре заварушки. С ума сошли… Тем более что у них есть радиосвязь, передали же они как-то известие о своем положении. Совсем с ума сошли! Или они не слушали сводку, или не обратили на нее внимания… Впрочем, это одно и то же. Безумцы!
— Эти безумцы, возможно, в эту минуту погибают или уже погибли, — заметила Шарлотта.
Круги под ее глазами, казалось, увеличились и потемнели, но в глазах этих все еще горел огонь.
Несколько секунд Скаурас неподвижно смотрел на нее, и тишина так сгустилась, что, казалось, если он сейчас щелкнет пальцами, этот щелчок прозвучит как пистолетный выстрел. Но Скаурас отвернулся с улыбкой ко мне.
— Вы только гляньте на эту маленькую женщину, мистер Петерсен. Такая чувствительная, заботливая мать! Только детей не имеет. Вы женаты, Петерсен?
Я улыбнулся ему в ответ, размышляя, плеснуть ли ему виски в лицо или лучше дать ему чем-нибудь тяжелым по голове. В конечном итоге я решил воздержаться. Во-первых, это все равно ничего бы не дало, а во-вторых, мне совершенно не улыбалась перспектива добираться до «Файркрэста» вплавь.
— К сожалению, нет, сэр Энтони.
Он повторил мои слова, громко смеясь, после чего добавил не поддающимся толкованию тоном:
— Мистер Петерсен, вы уже наверняка миновали тот возраст, в котором говорят подобные наивные слова.
— Мне тридцать восемь лет, но, к сожалению, у меня до сих пор не было случая сделать это, — сказал я с улыбкой. — Это старая история, сэр Энтони. Те, которых хотел я, не хотели меня, и наоборот.
Это не совсем соответствовало истине. С моей брачной жизнью покончил водитель «бентли», влив в себя предварительно, по мнению врачей, не менее бутылки виски. Браку моему было в то время меньше двух месяцев. Это объясняло и мои шрамы на левой щеке. В то время как раз дядюшка Артур вытащил меня из фирмы, достававшей обломки со дна моря. В результате ни одна девушка, зная мою профессию, не захотела бы выйти за меня замуж. Шрамы мне тоже не помогали. Впрочем, я никому и никогда не признался бы, чем занимаюсь. Да я и права на это не имел.