Я медленно повернулся к дядюшке Артуру. Лицо его было теперь холодным, желчным и жестоким. Никогда бы не подумал, что мой шеф может так выглядеть. Нет, решительно придется пересмотреть свой взгляд на него… Хотя… Конечно, дядюшка Артур не достиг бы своего положения, не обладай он определенными качествами. Прежде чем остановиться на его кандидатуре, две-три очень могущественные особы должны были обыскать всю страну в поисках человека, обладающего не только указанными качествами, но и определенной квалификацией. И если их выбор пал на сэра Артура, то наверняка потому, что он отвечал всем этим требованиям. Полное отсутствие милосердия, скорее всего, было при этом на первом плане, по как-то раньше мне это в голову не приходило.
— Разумеется, убит, — сказал дядюшка Артур.
— Да, сэр.
— Каким образом?
— Сломаны шейные позвонки.
— Сломаны? У такого крепкого мужика?
— Я знаю человека, который делает это одним поворотом рук. Это Квинн, убийца Дельмонта и Бейкера… И чуть-чуть не мой.
— Понимаю… Калверт, разумеется, вы найдете этого человека и уничтожите его, — голос звучал спокойно, почти равнодушно. — Средства, к которым вам придется прибегнуть, меня не интересуют. Вы можете воссоздать картину происшедшего, здесь?
— Да, адмирал, — когда речь заходила о том, чтобы восстановить события, которые уже никто не мог исправить, всегда искали меня. — Наши приятели — или приятель — прибыли на борт «Файркрэста» сегодня утром, вскоре после того, как корабль покинул я. Перед восходом солнца. Днем они не отважились бы это сделать. Каким-то образом они обезвредили Ханслета и продержали его пленником целый день. Доказательством этого может послужить тот факт, что он не связался с вами в положенное время, то есть в полдень. Был он еще пленником, когда вы появились на палубе «Файркрэста». Вы не могли об этом догадаться, так как их катер вернулся на «Шангри-Ла» — не торчать же им тут целый день.
— Нет никакой необходимости расставлять все точки над i.
— Прошу простить, сэр. Через час или два после того, как вы, адмирал, покинули «Файркрэст», сюда вернулись Имри и компания и сообщили о моей гибели. Был это и смертный приговор для Ханслета. Убил его Квинн. Способ был выбран, вероятно, по тем соображениям, что выстрелы далеко слышны, а удар ножом оставляет слишком много крови. Затопить «Файркрэст» до полуночи они не могли, а ночью планировали вернуться и отвести его в пролив… Вот так… Но, несмотря ни на что, я все-таки считаю, что Квинн выбирает тот или иной способ убийства потому, что он психопат, убийца по призванию, любящий убивать как можно более жестоким способом.
— Да, — спокойно подтвердил дядюшка Артур. — А потом они стали думать, куда спрятать труп, и остановились на нашем фальшивом моторе. Передатчик и все прочее они выбросили в море или взяли с собой, а на их место засунули Ханслета… — неожиданно дядюшка Артур взревел, да так, что я и предполагать не мог наличия у него таких голосовых возможностей. — Но откуда, черт побери, они могли знать, что мотор фальшивый?! — голос его столь же неожиданно превратился почти в шепот. — Это вы мне можете объяснить? Предательство или преступная, небрежность?
— Преступная небрежность, сэр, вы правы. Моя преступная небрежность. Если бы я мог ответить на все вопросы, Ханслет не лежал бы сейчас здесь. Я не сумел предвидеть важные вещи, а вернее и точнее, понять их. В ту ночь, когда к нам явились мнимые таможенники, я чувствовал, что они нашли что-то ценное для себя именно в машинном отделении. Сначала они старательно осматривали все чуть ли не сквозь лупу, а потом вдруг потеряли интерес ко всему и буквально талоном закончили обыск. Ханслет предполагал, что их открытие связано с аккумуляторами, но я считал себя самым умным и не принял во внимание его подозрений. Будьте добры, сэр, возьмите фонарик и присмотритесь к аккумуляторам.
Он окинул меня ледяным взглядом, но фонарик взял и минуты две рассматривал аккумуляторы.
— Ничего не вижу особенного, — наконец сказал он, выпрямляясь.
— Мнимый таможенник был более наблюдателен. Правда, он, в отличие от вас, сэр, знал, что ищет. Он искал мощный передатчик, а не эту дешевку, что у нас в рубке. Он искал следы толстого кабеля, идущего от батареи, возможно, следы мощных зубчатых зажимов.
Дядюшка Артур чертыхнулся и снова склонился над аккумуляторами. Теперь ему хватило нескольких секунд. Он выпрямился.
— Вы правы, Калверт.
Глаза его остались жесткими, но в них уже не было холода.
— Теперь только я понял, что они были в курсе всех моих планов! — вскричал я. — Они знали, что Ханслет останется сегодня один на «Файркрэсте», а я на рассвете отправляюсь навстречу вертолету. Достаточно было кому-то с озера подтвердить, что я там что-то ищу, чтобы они приняли решение об уничтожении вертолета. И весь этот маскарад с разбитыми передатчиками был нужен им для того, чтобы я поверил, что только мы владеем связью в этих краях. Нужно было действительно быть полным слепцом!..
— Вы очень кричите, Калверт, — отозвался дядюшка, — а ваши выводы лишены логики.
— Я ведь говорил вам, что, когда мы с Ханслетом пили на борту «Шангри-Ла», «Файркрэст» посетили гости. Но мы не поняли зачем… О Боже мой!..
— Вы приложили уже достаточно сил, чтобы доказать мне, что я, если речь идет об аккумуляторах, не более сообразителен, чем вы. А теперь вы просто повторяетесь…
— Дайте мне закончить, сэр, — решительно сказал я, хотя знал, что шеф терпеть не может, когда его прерывают. — Они спустились в машинное отделение, все тщательно осмотрели, заметили, что четыре гайки на крышке правого дизеля не покрыты краской, в то время как на гайках левого мотора краска лежит. Им оставалось поднять крышку и подсоединить выход нашего передатчика к своему маленькому, который они укрыли за аккумуляторами. Естественно, все это они привезли с собой, так как очень хорошо знали, что именно им понадобится. Ну а потом они спокойно слушали наши беседы, узнали наши планы, наши намерения и соответственно этому строили свои действия. Они справедливо решили, что не стоит лишать нас связи, так как мы можем найти другой способ, лучше иметь возможность получать информацию непосредственно от нас.
— Но зачем они уничтожили это свое превосходство? — он указал пальцем на пустой кожух мотора.
— Это уже не было превосходством, — ответил я измученным голосом. — По той простой причине, что я уже погиб, а Ханслет был задушен.
— Да-да, конечно. О Боже, какая все-таки жестокость! — он вынул монокль из глаза и кулаками потер себе веки. — И они прекрасно знали, что мы найдем труп Ханслета, когда захотим воспользоваться передатчиком. Теперь я начинаю понимать, что вы имели в виду, когда говорили о страховании нашей жизни. Скаурас и компания не знают точно, что нам известно, но они не могут рисковать, сохраняя нам жизнь. Тем более что речь идет о миллионах фунтов. Они просто вынуждены тихонько ликвидировать нас.
— Надо поскорее убираться отсюда, — сказал я. — Это единственный выход сейчас. Мы и так очень долго здесь торчим. Возможно, они уже в дороге. Оставьте себе, сэр, этот люгер. На море мы будем в относительной безопасности, но сначала нам придется перевезти на сушу Ханслета и этого типа из кормовой каюты.
— Вы правы, Калверт, их надо отвезти на сушу.
Поднятие якоря с помощью электролебедки — занятие не для идиота. Плохо стоящая нога, слишком широкие брюки, развевающийся на ветру плащ — одним словом, кусочек материала, попавший между цепью и барабаном, — и у вас нет руки или ноги. Это опасно даже при хороших атмосферных условиях, но, когда работаешь на скользкой от воды и к тому же раскачивающейся палубе в полной темноте, а с неба при этом падают потоки воды, все это превращается в смертельный номер. Впрочем, если нас услышали бы на «Шангри-Ла», было бы еще хуже.
Возможно, я был слишком погружен в эту работу, а может, звук, издаваемый цепью, заглушал все иные, только я не сразу среагировал на чей-то зов, хотя он донесся до меня дважды.
Это звучало как отдаленный женский голос. Поначалу я подумал, что он донесся с какого-нибудь маленького судна, каких в порту было полно. В конце концов, чтобы измерить, сколько джина выпивается на британских судах после захода солнца, надо было бы задействовать ЭВМ… Но голос раздался снова, с более близкого расстояния. Явная тревога, звучавшая в нем, исключала дальнейшие рассуждения о морском пьянстве. Этот голос взывал о помощи. Я выключил лебедку, и в моей руке неизвестно как оказался «лилипут».