— Пожалуйста, уходите отсюда!.. Уходите! — голос ее был полон отчаяния. — Вы все погубите. Умоляю вас, уходите! Если вы действительно наш друг, вы должны немедленно покинуть замок. Умоляю!
— У меня создается впечатление, что эти люди основательно промыли вам мозги. И вы верите их обещаниям, Сьюзен? А в Санта Клауса? Они никогда не выпустят вас из своих когтей! Эти люди никогда не оставят вас в покое, потому что они не могут оставить за собой кого-то, кто мог бы их выдать. Даже тех, кто только косвенно соприкоснулся с их грязными делами.
— Это не так! Я была вместе с отцом, когда мистер Лаворски клятвенно заверил его, что ни с кем ничего плохого не случится. Мистер Лаворски сказал: «Мы — бизнесмены, а убийство и бизнес не имеют между собой ничего общего». И я видела, что именно так он и думает.
— Лаворски? Значит, это был Лаворски… Ну, возможно, тогда он именно так и думал, но с тех пор его приятели и он сам уже убили четверых, не говоря уже о том, что четыре раза пробовали убить меня.
— Вы, лжете! Вы все это выдумали! Такие вещи… в наши дни уже не происходят! Ради Бога, оставьте нас в покое!
— Великолепные слова в устах дочери главы старого шотландского клана, — сказал я сухо. — С вами нельзя иметь дело. Где ваш отец?
Она несколько покраснела и передернула плечами.
— Не знаю. Вчера в половине двенадцатого ночи за ним пришел мистер Лаворски вместе с капитаном Имри. Отец не сказал мне, куда уходит. Он вообще никогда со мной не делится… Почему вы сказали, что со мной нельзя сговориться?
— Он не сказал, когда вернется?
— Почему вы сказали, что со мной нельзя иметь дело?
— Потому что вы слишком молоды, не слишком проницательны, не обладаете никаким жизненным опытом и готовы верить всему, что только захочет вбить в вашу головку отпетый негодяй и убийца. А прежде всего, потому что вы не хотите мне верить. Вы просто не желаете положиться на единственного человека, который может вам помочь. А потому позвольте мне сообщить вам, мисс Кирксайд, что вы просто маленькая, легкомысленная и твердолобая девчонка. Я даже готов пойти еще дальше и сказать, что достопочтенному мистеру Роллинсону очень повезло, что он не женится на вас!
— Что все это значит?
В принципе молодым девушкам неимоверно трудно контролировать выражение своего лица, но Сьюзен Кирксайд этим искусством владела в совершенстве — ее лицо осталось неподвижным.
— Это значит, что он не женится на вас, так как будет покойником! — грубо сказал я. — А умрет он обязательно, и только потому, что его невеста, Сьюзен Кирксайд, не захотела ничего предпринять. Потому что она оказалась настолько слепа, что не может отличить ложь от правды.
Внезапно на меня нашло вдохновение. Я расстегнул воротник и снял с шеи шарф. Она побледнела.
— Ну, как вам нравится это? — спросил я.
— Квинн? — прошептала она.
Я мог видеть себя в зеркале, ее туалетного столика, и мне это тоже очень не понравилось. Рукоделие Квинна было в полном расцвете. Калейдоскоп красок прямо бушевал на моей шее.
— Ну и ну! Вы, оказывается, знаете его имя. Его самого вы тоже знаете?
— Я знаю их всех. Почти всех. Повар рассказывал мне, как во время одной, из вечерних попоек на кухне Квинн похвалялся, что играл когда-то в театре роль душителя, пока однажды не поссорился со своим партнером из-за женщины и не задушил его на самом деле. — Она с трудом отвела глаза от моей шеи. — Но я приняла все это за похвальбу, — закончила она совсем тихо.
— А Лаворски, Имри и других — за миссионеров?.. А Жака и Крамера вы тоже знаете?
Она кивнула.
— Сегодня вечером я убил их. Обоих. Они убили моего друга и пробовали сделать это же со мной и моим шефом. Потом я убил еще одного, который тоже пытался нас ликвидировать. Кажется, его звали Генри… Ну, теперь вы можете оценить ситуацию? Или по-прежнему считаете, что мы играем в игрушки, распевая при этом веселые песенки?
Моя шоковая терапия подействовала на нее далее слишком хорошо. Лицо ее было уже пепельно-серым.
— Кажется, меня сейчас вырвет, — прошептала она.
— Позднее, — холодно ответил я, хотя на самом деле больше всего мне хотелось сейчас обнять ее и утешить милыми, нежными, глупыми словами. Но как ни тяготила меня уже роль хама, у меня просто не было выбора. — У нас нет времени заниматься пустяками. В конце концов, вы собираетесь выходить замуж или нет?.. Да? Прекрасно! Так когда вернется ваш отец?
Она посмотрела на умывальник в углу комнаты, как бы раздумывая, вырвет ее или все-таки не вырвет, после чего перевела взгляд на меня и сказала:
— Вы не лучше других. Убийца…
Я взял ее за плечи и хорошенько встряхнул.
— Сказал вам отец, когда вернется?
— Нет!
Она смотрела на меня с отвращением. Давненько ни одна женщина не смотрела на меня так. Я отпустил ее плечи.
— Вы хотя бы знаете, что вообще делают здесь все эти люди?
— Нет.
Я поверил ей. Ее отец, конечно, знал это, но скрыл от дочери свою печальную осведомленность. Лорд Кирксайд был слишком хитрым старым лисом, чтобы надеяться, что незваные гости покинут дом, не ликвидировав предварительно его обитателей. Но он мог при этом питать слабую надежду на то, что, если его дочь ничего не будет знать, если он сможет поклясться, что она ничего не знает и ни в чем не ориентируется, пираты сохранят ей жизнь. Увы, если он действительно верил в это, ему необходимо было немедленно обратиться к психиатру. Только можно ли было в чем-то упрекать его? Если, бы я сам оказался в его шкуре, если бы мне пришлось, как ему, барахтаться в этом болоте, разве я не хватался бы так же за любую подвернувшуюся соломинку?
— Одно мне уже ясно: вам известно, что ваш жених жив, — сказал я. — Так же как и то, что живы ваш брат и другие люди. Их держат здесь, не так ли?
Она молча кивнула.
— Сколько их?
— Двенадцать по крайней мере. Среди них есть даже дети: три мальчика и одна девочка.
Счет сходился: два сына Макдональда, мальчик и девочка, которые находились на борту переоборудованного спасательного судна. При всем том, что я и на секунду не поверил в Туманность Лаворски, о которой говорила мне Сьюзен, то, что случайные свидетели преступлений еще живы, меня не удивило. Слишком просто все это объяснялось.
— Вам известно, где именно их содержат? В таком замке, как этот, наверняка найдутся подходящие подземелья.
— Здесь действительно, есть очень глубокие подвалы. Вот уже четыре месяца, как мне не разрешают даже близко к ним подходить.
— Ну что ж, всему свое время. Одевайтесь. Вы проводите меня туда!
— В подземелье? — она опять смотрела на меня с ужасом. — Вы с ума сошли? Отец говорил мне, что ночами там дежурит не меньше трех человек.
Личный состав охраны уже сократился на два человека, но я не решился ей об этом сказать. Ее мнение обо мне и так оставляло желать лучшего.
— Они вооружены… Нет, вы просто сошли с ума. Я с вами туда не пойду.
— Меня это не удивляет. Но из-за вашей отвратительной трусости погибнет мистер Роллинсон, — я почти ненавидел самого себя за эти слова. — Лорд Кирксайд и благородный Роллинсон! Что за счастливый отец! Что за счастливый жених!
Пощечина, которую она мне залепила, была ярким свидетельством моей победы.
— Не делайте этого больше, мисс Кирксайд, вы можете разбудить часового, — сказал я, потирая щеку. — Одевайтесь, пожалуйста.
Я уселся на пол у ее постели, глядя на дверь и размышляя о более возвышенных вещах. С меня уже было достаточно женщин, рассказывающих мне, какой я отвратительный тип.
— Я готова, — наконец сказала она.
На ней была та же пиратская форма, что и днем: обтягивающая блуза и джинсы, из которых она выросла еще в пятнадцать лет. Чтобы все это надеть, ей понадобилось тридцать секунд. Поразительно!
Четверг: от 4 ч. 30 мин. — до рассвета
Держась за руки, мы спустились вниз. Скорее всего, я был последним человеком, с которым она согласилась бы очутиться на необитаемом острове, но тем не менее она держалась за меня изо всех сил.