— Сержант Мур видел, как из казармы выходило не меньше семи человек. Лица он не рассмотрел, но мне-то точно известно, что по одиночке здесь никто никуда не ходит.
— Я был один, сэр, — спокойно произнес я. На этот раз желания дерзить не возникало.
Полковник смерил меня леденящим взором и перевел взгляд на Джесса.
— Николас, — обратился он практически по-отечески, — мне прекрасно известно, что с тобой было еще минимум пятеро ребят. Поэтому давай ты не будешь тратить мое время и назовешь имена.
— Я уже сказал, сэр. Я был один, — уверенно повторил я.
И без того сощуренные глаза Максфилда превратились в узкие щелки.
— Джесс, поговори с ним сам, может, тебя он послушает. Я вернусь через пять минут.
Полковник подхватил со стола кожаную папку с торчащими из нее бумагами и вышел за дверь. Я посмотрел снизу вверх на брата.
— Насколько будет плохо? — тихо спросил я.
— Прилично, — ответил он. — Подумай, стоит ли оно того.
Не желая быть еще и им отчитанным, я уперся взглядом в окно. Заморосил мелкий дождь. Джесс не сказал в мой адрес ни слова упрека, но и слов поддержки я, впрочем, не услышал тоже. Максфилд вернулся быстрее, чем я ожидал.
— Ну что решили, Джесс?
Брат молча покачал головой.
— Хорошо, Николас. Как скажешь, — бросил он документы на стол. — Хотелось бы мне знать, что творится в твоей голове и почему ты так отчаянно защищаешь тех, кто этого явно не достоин.
Вопрос застал меня врасплох. Признаться честно, я сам не знал на него ответа. Но даже если бы знал, полковник Максфилд был бы последним человеком, перед которым хотелось душу выворачивать.
— Ответь только на один вопрос, — напоследок поинтересовался он. — Зачем ты полез туда?
Ответ всплыл в голове моментально. Казалось, более незатейливой и убедительной лжи и придумать было невозможно.
— Рисовал, — ответил я, чуть улыбнувшись. — Оттуда красивый вид открывается.
Воцарилась тишина. Очень, очень нехорошая тишина. Джесс прикрыл глаза, запрокинул голову и, сжав губы, тяжело вздохнул. Кажется, я лишнего болтанул.
— Джесс, позови капитана Торна, — довольно скомандовал директор. Заметив его гадкую ухмылку, я понял, что мой язык опять довел до беды, из которой на этот раз я вряд ли смогу выбраться.
Меня повели по длинном тёмному коридору, а затем по каменной лестнице вниз. Мы с парнями никогда не бывали в этом крыле, но нам всегда хотелось узнать, что там находилось. Казалось, именно в таких подвалах на стенах должны висеть прогнившие цепи с превратившимися в скелеты покойниками. Лампы на стенах подрагивали, отчего это место казалось ещё более жутким. Мы остановились напротив одной из них. Свет бил прямо в лицо, слепил глаза, и я опустил взгляд вниз на собственные руки.
— Последний раз даю тебе шанс, Ник, — повторил капитан Торн.
На самом деле он отличный мужик. Но это его работа, я понимал. Была бы его воля, он бы не стал надо мной измываться.
Я сильнее стиснул зубы.
— Я был один, сэр.
Торн посмотрел на меня сверху вниз, засунув руки в карманы.
— Уверен?
Я кивнул. В его голосе мелькнуло сожаление, даже печаль.
— Руки! — приказал он. Я не успел подать, как он сам схватил мои запястья, выставляя ладони вперед тыльной стороной вверх.
— Мне жаль, — коротко произнес он.
Я даже почти поверил, что ему действительно жаль, когда он рассекал тонкими прутьями мои пальцы, один за другим. В горле поднялась желчь, но я сглотнул ее, стараясь смотреть на его длинную тень, отсчитывая сколько раз дрогнет свет в лампе.
— Ладони на стену! — скомандовал он, и я послушно прислонил их к холодному камню. Прохлада приносила облегчение.
В следующий миг мое сердце заколотилось так, что я ничего не слышал из-за громко шумящей крови в ушах. В руке капитана был кирпич. Как только он приблизился, я инстинктивно отдернул руки, спрятав их за спину.
— Ладони на стену! — строже повторил он.
Собрав все силы, я напряг свои руки — исцарапанные и кровоточащие — и, закрыв глаза, прислонил к серому камню. Пальцы дрожали.
Я со всех сил зажмурился, чтобы не видеть того, что произойдет. Торн замахнулся. Наступила оглушительная тишина. Но удара не последовало.
Капитан резко развернул меня к себе, схватив за подбородок, поднял голову, заставляя смотреть ему прямо в глаза.
— Это было последнее предупреждение, Ник! В следующий раз, если я или кто-то еще застанет тебя за какой-нибудь ерундой вроде рисования, я этим самым кирпичом, — он потряс им возле моего лица, — разобью каждый твой палец. Так что ты не просто карандаш в руках держать не сможешь, но и курок больше никогда не спустишь. Ты вылетишь отсюда за ненадобностью в самый паршивый интернат, ты меня понял?