Я, боясь даже моргнуть, кивнул. Он резко меня отпустил. Вернее оттолкнул.
— «Солдат не должен рисовать!» Именно эту фразу ты сейчас напишешь столько раз, сколько места на доске хватит!
Я, стиснув зубы, бросил взгляд на то, что капитан засунул мне в руки. Кусок мела.
И целая бетонная стена расстилалась прямо передо мной.
Казалось, этот день никогда не закончится. Мы стояли с братом перед выходом на улицу, где на центральной площади, которую парни между собой так и именовали «позорной», в два ряда выстроились ученики.
— Только не плачь, — строго сказал Джесс.
Я хотел было возразить, что и не собирался, но не успел раскрыть рот, как брат незаметно пропихнул сквозь мои губы две таблетки адвила.
— Они все записывают. То, как ты себя поведешь, может повлиять на всю твою дальнейшую жизнь.
Долгие месяцы тренировок научили меня брать под контроль боль, не обращать внимание на ее уколы, но если б я знал тогда, чем мне обернутся эти минуты стойкости на плацу, то клянусь, лучше разрыдался бы, как девчонка. Но я не знал.
Ветер дул прямо в лицо, осыпая сверху потоками воды. Я инстинктивно съёжился, стараясь не думать о том, что будет происходить дальше. «Виновен!» — методично зачитывал Торн.
Джесс, хотя уже и не являлся старшим нашего отряда, все равно встал напротив. «Смотри на меня. Я рядом», — произнес он перед тем, как меня вывели на середину площади. По коже поползли мурашки. То ли от холода, то ли от страха, мне уже самому было не ясно.
— В центр, — скомандовал капитан. Я сделал шаг, неожиданно чувствуя, как подгибаются колени, но тут же выпрямился и, расправив плечи, шагнул к деревянной колоде. Нельзя выглядеть испуганным на глазах у всего отряда. Я справлюсь.
В моей палате было тихо. Слишком тихо. А может, я просто привык, что под ухом без умолку болтает Арт, скрипят койки, переговариваются парни.
Почему я не удивился, когда Виола тихо зашла и встала возле моей кровати? Есть ли в этой чертовой школе хоть одно место, где она меня не достанет? От одного ее вида меня уже захлестывала неприятная паника.
Я пошевелился. Боль ударила в спину, и я, стиснув зубы, зажмурил глаза. Хотелось отключится минимум на неделю, чтоб проснувшись, снова не скрючиваться от каждого движения.
Виола обошла мою койку, тяжело и шумно вздохнула и, присев на край, уставилась в окно. Я решил, что надо просто извиниться за ту самую первую встречу, и, может быть, тогда она оставит меня в покое.
— Думаю, теперь мы в расчёте, — не поворачиваясь, произнёс я. — Прости, но ты не оставила мне выбора. Как я ещё мог отреагировать тогда? И я не думал, что ты обидишься, что я украл твой первый поцелуй. Но если тебе станет легче, то это был и мой первый поцелуй тоже. Обещаю, никогда больше к тебе не притронусь даже. Мир?
Я краем глаза посмотрел на Виолу. На ее скуле алел огромный синяк. Она вся сжалась, как от холода, хотя, несмотря на дождь, погода для этих мест стояла до неприличия жаркая. Я почувствовал, что ей больно. Но это была не физическая боль. Иная.
— А с тобой-то что случилось? — спросил я.
Виола не шелохнулась. На мгновение ее глаза расширились, словно она сама не могла поверить в то, что я задал такой очевидно глупый вопрос.
— Я упала. С лестницы. — она опять посмотрела в окно, крепко сжав губы.
Вранье.
Зная, как аккуратно она вышагивает, у меня не было ни малейшего сомнения, что она могла с нее свалиться. И я ни за что бы не поверил, что в этом интернате найдется хоть один отчаянный, кроме меня, естественно (но я-то тогда не знал), кто в здравом рассудке хоть пальцем посмел бы тронуть дочку полковника. Оставалась только одна версия, но я побоялся о ней даже думать.
Почему-то после того, как я извинился, и всего, что пережил по ее вине, я рассчитывал хоть на каплю искренности, но зря.
— Я тоже часто падал. С лестниц, — бросил я, не глядя ей в глаза.
Я поморщился и, улегшись на матрас, уткнулся щекой в подушку. Моя спина горела огнем, как если бы кто-то прижег ее раскаленной кочергой. Минимум сотню раз. Пальцы пульсировали, словно их дверью прищемили, и в довершении всего еще и голова разболелась.
Все, чего я хотел, чтобы эта девчонка исчезла, и я больше никогда не видел ее снова.
В самом конце лета, прямо перед отъездом Джесса из Эдмундса, нас всех загнали слушать устав, хотя не понятно зачем. Ладно новички, но нам он на кой черт сдался в десятый раз?
Арт зевал. Шон кончиками пальцев поглаживал щеку, словно проверяя все ли волоски на месте. У него уже начала рости борода. У нас с Артом ничего не росло…