— Я прочитала в сообщениях, которые ты присылал, что вы все служили вместе. Ещё ты упоминал какую-то лабораторию. И что какой-то Джесс угрожает снять тебя с позиции командира. Возможно, те агенты, что ищут нас, связаны с этим.
— Возможно. Это немного, но… спасибо. — Он подходит к окну, отодвигает плотную коричневую штору и осматривает парковку перед отелем.
Я не рассказываю, что, исходя из писем, между нами было. Не знаю, почему. Может потому, что морально разбита, мне грустно и страшно. А может, хочу, чтобы он понял меня без слов. Чтобы прочитал все на лице, обнял. Только Шон этого не делает.
Я падаю на одну из кроватей, закрывая руками глаза.
— Всё нормально? — интересуется парень, и я уверена, случись такое вчера, он бы вне всяких сомнений постарался меня успокоить, крепко прижать к себе. Но все случилось сегодня, а теперь мы — незнакомцы.
Раздается стук в дверь, заставляя прекратить жалеть саму себя, и я подскакиваю.
— Кто? — рявкает Шон, доставая пистолет, и медленно подходит к двери.
— Это мы, у Ника тут проблема, — раздается приглушенный голос Артура. Шон распахивает дверь и, когда парни входят внутрь, тут же закрывает замок, задвинув цепочку.
— Что случилось?
Ник садится на кровать, стаскивает с себя черную кожаную куртку, стиснув от боли зубы, и я вижу, как большое красное пятно расплывается по его левому боку.
— Почему молчал? — безэмоционально спрашивает Шон, видеть ранение для него явно не впервые.
— Не думал, что серьёзно. — Ник, поморщившись, поднимает тонкую ткань футболки, и я вижу болезненный красный порез, вокруг которого все запачкано кровью. Видимо, во время драки его задели.
— Нужен алкоголь, для обеззараживания. — Шон указывает рукой на Арта. — Идём, заодно проверим местность. Дверь никому не открывать! — командует он, и парни вместе покидают номер. Я подхожу к двери и запираю её на замок.
— Вот же..! Могу поспорить, это была моя самая любимая футболка! — полностью стаскивая с себя окрашенную красными пятнами вещь, возмущается Ник.
— Очень смешно. На твоём месте я бы больше беспокоилась о дыре между твоих ребер.
Ник не такой крупный и накачанный, как Шон, хотя видно, тоже регулярно тренируется. Но моё внимание привлекает правый бок, половину которого занимает чёрная татуировка. Дерево с тонкими, гибкими ветвями пересекает ребра, поднимается вверх и опутывает плечо. Каждая деталь прорисована так чётко, словно приглашает заглянуть в другой мир. Ветер треплет листву, а на широкой ветке привязан ловец снов, перья которого тянутся вдаль, гонимые ветром. Зачем солдату набивать себе татуировку на половину торса? Этот факт кажется более, чем странным.
— Судя по количеству шрамов, скорее всего, меня ранили не впервые, — произносит Ник и, будто почувствовав шелест моих мыслей, резко поворачивается, встречаясь со мной взглядом. Его бледность в данный момент только усиливает блестящую синеву глаз.
— Хочешь воды? — нахожусь я и, чтобы не выдать свои подозрения, подхожу к столу и беру прозрачный стакан.
— Хочу морфин или хотя бы хороший косяк.
— Ты всегда увиливаешь от ответов, пряча правду за колкостями? — закатывая глаза, пока Ник не видит, спрашиваю я.
— Нет, просто есть категория людей, с которыми я не желаю делиться той самой правдой, — парирует он.
Я с резким стуком опускаю стакан на место и, сложив руки на груди, оборачиваюсь, опираясь на тяжёлую деревянную тумбу бедрами.
— Я слышала то, что ты сказал про меня в поезде. Из-за нашей стычки я так тебя раздражаю?
Ник молчит. Он внимательно и сурово разглядывает меня, ни на секунду не отводя свой тяжёлый взгляд, и медленно произносит:
— Просто не люблю людей, которые видят только то, что на поверхности, хотя вроде как делают вид, что главное внутри.
Я замираю.
— Ты сейчас на меня, что ли, намекаешь? Да как ты можешь в чем-то меня обвинять, когда сам ничего обо мне не знаешь?
Ник бросает короткий совершенно мрачный смешок:
— Я ничего не знаю о тебе. Ты ни фига не знаешь обо мне. Мы все четверо вообще ни черта не знаем друг о друге, но я готов поспорить, Виола, что мы с тобой похожи. Вот почему ты мне не нравишься. — Ник в этот момент выглядит иначе. Несмотря на ранение, его поза полностью расслаблена. Глаза прищурены, а на губах играет хитрая, едва заметная улыбка. — Считай, что мы как магнитные шарики, ну, знаешь, такие, что врезаясь друг в друга, отталкиваются ещё больше.