Шон укладывается на кровать и, сложив руки за голову, глядит на растрескавшийся потолок.
— Артур не звонил? Как там Ник? — спрашивает он.
— Нет. — Я подтягиваю сумку к ногам, высыпая её содержимое на кровать и принимаюсь внимательно рассматривать. — Кстати, я хотела поговорить с тобой про Ника…
— А что с Ником?
— Тебе не кажется странным, что он один из вас? — спрашиваю я, повернувшись к Шону. — Разве солдат может выглядеть так? Пирсинг, татуировки, его прическа. Ты же понимаешь, о чем я? Ни в одном военном подразделении не станут такого терпеть.
— Да, я тоже об этом подумал, — взъерошив свои коротко стриженные волосы, отвечает Шон. — Но у Лаванта такой же жетон, как и у нас. И он тоже ничего не помнит.
— Или притворяется, что не помнит, — бурчу я, перебирая содержимое сумочки и рассматривая каждый предмет, потому что хочу узнать, кто она — я. Вряд ли состав косметички может много сказать о хозяине, но нужно хоть чем-то занять руки. — Мне кажется, не стоит ему доверять.
— Что ты предлагаешь? Выгнать его?
— Не знаю, но надо быть осторожными.
— Он один из нас, Ви, а солдаты своих не предают, — бровь Шона дергается вверх, словно осуждая.
Я демонстративно закатываю глаза. Господи, до чего же Рид правильный! И наивный!
— Шон, не все такие, как ты.
Я открываю кошелёк и вытряхиваю оттуда содержимое. Внутри одного из отделов лежит небольшая фотография, и я подношу её к лицу.
На ней я еще совсем девчонка, худая, несуразная, с забавным хвостом на макушке. Ссутулившись, стою возле старого каменного фонтана, часть бортов которого разрушена временем, а основание затянуто коркой малахитово-зелёной плесени. Рядом со мной четверо мальчишек не старше двенадцати. Пасмурное небо, затянутое низкими грозовыми тучами, создает гнетущее впечатление, но несмотря на погоду, все весело улыбаются в камеру. Ребята одеты в одинаковую защитную форму и коротко подстрижены. Я узнаю как минимум трех из них! Прищурившись, рассматриваю лица, пытаясь отыскать черты сходства со взрослыми версиями.
Шон, как и сейчас, выше остальных. Смотрит прямо в камеру, улыбаясь своей фирменной широкой улыбкой. Ник, в отличие от себя нынешнего, выглядит почти нормально. Одна его рука перекинута на плечи Арта, а кисти замотаны белыми бинтами. Кавано же, помимо светлых волос, выдают светящиеся круглые глаза с расходящимися от них лучиками и фирменные ямочки на щеках, придающие ему вид шкодливого младенца. Но взгляд останавливается на четвёртом мальчике. У него темно-русые волосы и широкие густые брови. Он стоит ко мне ближе всех, и я с удивлением обнаруживаю, что держу его за руку, переплетая пальцы.
Странно, что из всех фотографий, что могут храниться в бумажнике, я выбрала эту. Бессмыслица какая-то! Со стоном падаю назад на подушку, закрывая лицо ладонями.
— Ты в порядке? — Шон осторожно прикасается к моей руке, будто хочет успокоить, но на самом деле скорее опасается моей реакции. «Клянусь, если он ещё хоть раз спросит все ли в порядке, я его ударю», — мысленно раздражаюсь я, но, убирая руки от лица, мило улыбаюсь и киваю. Тут же, в ответ на моё лицемерие, в голове раздается голос: «Мы с тобой абсолютно одинаковые. Вот почему я вижу тебя насквозь. Никто из нас не показывает свою истинную сущность. Так что мы оба притворяемся». Чёртов Ник! Я отмахиваюсь от его слов, как от назойливой мухи.
Шон наклоняется вперед, опасаясь нового приступа, и не сводит с меня глаз.
— Взгляни, — протягиваю ему фотографию и ожидаю реакцию, покусывая губы. Пару минут он молча рассматривает карточку, не произнося ни слова. И пока он анализирует ситуацию, я прихожу к выводу: все, что делает этот парень, имеет цель и необходимость. Каждый его дальнейший шаг планируется заранее. Каждое слово тщательно продумывается и взвешивается. Словно цель всей его жизни — ни минуты не потратить на лишние действия или пустые рассуждения.
А я не такая. Мне кажется, что не такая. Но не зря ведь говорят, что противоположности притягиваются?
— Зато мы теперь знаем, что Николас действительно один из нас, — возвращая мне фото, Шон откидывается обратно на подушку. — По крайней мере, в том возрасте он выглядел нормально.
Я фыркаю.
— Прекрасно! Но когда я окажусь права, не говори, что я тебя не предупреждала!
Шон вздыхает, а я поворачиваюсь на бок, подкладывая руку под голову, и пользуюсь возможностью получше его рассмотреть.
— Ты что-нибудь помнишь из своего детства? Родителей, друзей, может, свою собаку?