- Прохазка, вас, вероятно, удивляет, почему вы до сих пор линиеншиффслейтенант, когда еще в позапрошлом году при нормальном раскладе должны быть произведены в корветтенкапитаны?
Я признался, что задумывался об этом.
— Согласно воинскому уставу 13/85 MNV24b от 7 марта 1909 года для административных целей подводная лодка классифицируется как торпедный катер. Это означает, что ей не может командовать человек рангом выше линиеншиффслейтенанта. Сами понимаете, если мы вас повысим, то потеряем одного из лучших капитанов субмарин.
Я ответил, что понял.
— Однако всему приходит конец. Мы собираемся послать вас в один или два рейса на борту U26, пока не сможем найти другого командира, а затем вас повысят и отправят в новую тренировочную школу для подводников в Новиграде.
Я слегка удивился, что военно-морской флот организует школу подводников; ведь прежде обучению не уделялось много внимания, так с чего вдруг начинать теперь?
— Ах, мой дорогой Прохазка, мы намереваемся существенно расширить императорский и королевский флот подводных лодок за ближайшие три года. К 1921 году у нас на службе появится по крайней мере шестьдесят или даже семьдесят лодок вместо существующих двадцати — все самые современные. Морской технический комитет уверяет меня, что проекты, созданные профессором Питцингером и инженером Морном, превосходят подводные лодки, построенные в Германии. Во всяком случае, как вы понимаете, это означает существенное повышение наших требований для квалификации офицеров. Вот почему мы открываем школу в Новиграде и хотим сделать вас главным лектором по тактике подводных лодок.
Не могу не признать, эта новость была приятной. Тридцать два — достаточно солидный возраст для капитана субмарины, и я занимался этим странным ремеслом уже три года. Мои суждения были так же хороши, как и всегда, но реакция становилась немного медленнее, а нервное напряжение росло с каждым рейдом. Я оставался офицером дома Габсбургов, безоговорочно готовым следовать присяге до конца. Но у меня появилось чувство, что я выполнил свой долг и пора уступить место молодым.
Несмотря на это, грандиозный образ будущего подводного флота Австрии, нарисованный собеседником, казался безумным в сравнении с ужасными реалиями окружающего мира. Все сомнения по этому вопросу рассеялись вскоре после того, как я наткнулся на своего старого знакомого Тони Штрауслера. Он получил ранение в голову, отправившись в рейд на U19 из Сан-Джованни несколько месяцев назад и получил должность в морской департаменте, пока не поправится. Возможно, ранение в голову открыло ему глаза, но он был беспредельно честен со мной, когда мы пили настой сушеных листьев малины, выдаваемый за чай.
— Манфредони? Глупый старый пустозвон. Подумать только, шестьдесят новых подводных лодок! Знаешь, сколько стали ежемесячно производит Австрия? Я тебе скажу: меньше половины того, что мы производили в 1913-м. Некоторые эти подлодки начали строить в Фиуме в 1916-м, но они все еще не готовы к запуску. А если не дефицит стали, то не будет хватать рабочих рук или двигателей, батарей, труб и тысяч других вещей. Вчера я видел кое-какие документы. Одна из лодок на семьдесят процентов готова, но работы продлили на три месяца, потому что не смогли достать красное дерево для стульчаков в офицерских гальюнах. «Никакого понижения довоенных стандартов и никакого упрощения в документации», вот наш девиз — даже если это означает, что подводной лодки в итоге не будет. Помяни мое слово, если бы мы могли строить корабли из бумаги, Австрия управляла бы океанами.
Я вернулся в квартиру тетушки. На следующий день мне предстояло отправиться в Полу. Но вечер я собирался провести с Елизаветой. Рождение ребенка и все лишения войны ничуть не уменьшили ее любовного пыла, что всегда вызывало восхищенное удивление во мне, отнюдь не новичке в этих вопросах. Я вижу ее сейчас как будто вчера; как с неё соскользнула ночная рубашка, как стоя в бледном свете ацетиленовой лампы, она элегантно прогнулась и повернулась ко мне в профиль: ее маленькую, аккуратную грудь, тонкую талию и плавный изгиб бедер.
— Вот, — сказала она, — посмотри, как я следила за фигурой для тебя. Помни меня такой, когда уйдешь в море — и думай о том, как я жду твоего возвращения.