Конвой шёл медленно — около восьми узлов. Мы наблюдали издали, потом около часа ночи двинулись к нему, надеясь, что в темноте низкий силуэт лодки останется незамеченным. Думаю, кораблей сопровождения было четыре или пять — два миноносца, «Фоксглав» и два вооружённых траулера. Я приблизился к ведущему миноносцу и выпустил по нему торпеду, потом погрузился, как раз в тот момент, когда над нами сверкающей звездой взорвался осветительный снаряд.
Торпеда не попала в цель, но мы отошли от кораблей эскорта и перезарядили. Потом последовали четыре самых неприятных часа в моей жизни: погружение, взрывы глубинных бомб, так что клацали зубы, потом выныривание на несколько секунд на поверхность и вспышки осветительных ракет наверху, в попытке увести эскорт. Мы выпустили на поверхности вторую торпеду в «Фоксглав» с дистанции в тысячу метров. Похоже, мы настигли цель - или во всяком случае куда-то попали, поскольку через полминуты раздался взрыв торпеды.
На нас опять посыпались бомбы, и мы погрузились. Нужно было уходить, и побыстрее. Я лад команду «полный вперед», чтобы запустили на полную мощность оба электродвигателя. Рычаг машинного телеграфа сдвинули вперед, и тут же внутри лодки грохнул взрыв, и с ярко-синей вспышкой палуба в отсеке экипажа подскочила. Не успели мы что-либо сообразить, как лодка заполнилась ядовитым белым дымом. Я успел лишь прокричать «Дыхательный аппарат!», как закашлялся, и заслезились глаза.
Кто-то сунул мне в руки аппарат: бутылку сжатого воздуха с мундштуком, носовой клипсой и защитными очками. Задыхаясь, я с трудом натянул их и почувствовал огромное облегчение, когда легкие снова наполнились чистым воздухом. Но худшее было впереди. Люди работали огнетушителями в отсеке экипажа, но возникла какая-то суматоха в машинном отделении, и лодка стала оседать кормой. Я оставил д'Эрменонвиля управлять лодкой и с трудом пробрался к двери переборки. К своему ужасу я увидел Легара и его людей по колено в воде. Во внутреннем корпусе оказалась пробоина. Задыхаясь, Легар прокричал мне:
— Закройте дверь переборки, ради бога, закройте дверь!
Я выхватил дыхательную трубку изо рта.
— Давайте, Легар, выбирайтесь отсюда по-быстрому!
— Не волнуйтесь, мы справимся, просто закройте дверь и запустите трюмный насос на полную мощь.
Чувствуя себя как никогда в жизни похожим на убийцу, я запер водонепроницаемую дверь в машинное отделение. Легар собирался вести свою борьбу, а я занялся управлением лодки.
Мы оказались в ужасно затруднительном положении: время от времени нас закидывали глубинными бомбами, и при этом мы пробирались вперед в быстро заполняющейся водой и дымом подводной лодке. Насосы работали на полной мощности, но приток воды в машинное отделение нарастал. Единственный способ удержать лодку на плаву - запустить сжатый воздух в основные погружные резервуары: сомнительная мера, поскольку лодка стала неустойчивой, в резервуарах плескалась вода. Вскоре пришлось сражаться с рулем погружения, пытаясь сохранить устойчивость лодки, даже когда она кренилась и ревела как испуганная лошадь.
Кроме того, у нас остался только один электродвигатель, и левый гребной винт вышел из строя. Противоречивые мысли роились в моей голове. У меня не было ни малейшего желания испытать позор капитуляции, но мы уж точно сделали все, что требовал долг, и даже более. Чтобы продолжить борьбу, нужно пожертвовать жизнью восемнадцати человек, а возможно, сейчас идут последние месяцы проигранной войны. Мы наверняка погибнем, если попытаемся остаться под водой. Нет, с меня довольно. Я вынул мундштук. Со стальным зажимом на носу мой голос прозвучал комично.
— Д'Эрменонвиль, подготовьте справочники шифров к уничтожению и готовьтесь продуть все балластные танки. Будем сдаваться.
Пока я говорил, где-то на расстоянии раздался страшный грохот глубинных бомб, который, казалось, продолжался примерно полминуты и состоял по меньшей мере из двадцати отдельных взрывов. Потом наступила жутковатая тишина. Д'Эрменонвиль бросился к столу гидрофона и надел наушники, затем жестом подозвал меня. Я прислушался. Думаю, это был самый отвратительный звук, который я когда-либо слышал: мучительный, визжащий скрежет и агония перемалываемого металла, как будто котел океанского лайнера медленно давят в пасти гигантского чудовища. Мы слышали последние минуты существования U117.