Последние недели мировой войны для Средиземноморья оказались довольно мирными. Хотя этого было недостаточно, чтобы потерять бдительность. Каждую ночь мы поднимали антенну и слушали выпуски новостей из Науэна, Полы и с Мальты; даже после внесения необходимых поправок на пропагандистскую ложь, стало ясно: мы проиграли войну. Каждый вечер поступали новости о сражениях во Франции — сначала к западу от «неприступной» линии Гинденбурга; потом на востоке от нее. Словосочетание «войска Соединенных Штатов» произносили теперь все чаще. Как сообщали, Болгария объявила о перемирии, и в британских выпусках новостей говорили, что турки собираются последовать ее примеру. В немецких же новостях начала появляться красноречивая фраза: «Запланированный и организованный тактический вывод войск на подготовленные позиции».
Но пока мир вокруг рушился, кое-кто на борту подлодки был озабочен делами личного характера. Утром первого октября мой помощник появился в крошечной каюте, где я наслаждался кофе из оловянной кружки (хорошо хоть в Хайфе удалось раздобыть немного настоящего кофе в зернах, мы жарили его в консервной банке при помощи паяльной лампы). Д'Эрменонвиль энергично отдал честь.
— Герр командир, разрешите обратиться, у меня срочная просьба.
— Продолжайте, д'Эрменонвиль.
— Я хочу жениться на сестре Одельге. Если можно, сегодня.
Ему пришлось похлопать меня по спине, потому что я поперхнулся кофе. Когда я обрел дыхание и смог говорить, то сухо ответил, что он потерял голову: основанием для подобного вывода является:
Первое. Как простому фрегаттенлейтенанту для вступления в брак ему требуется два разрешения — Военного министерства и командира, — и он вряд ли получил бы таковое даже в мирное время, причем процесс получения занял бы несколько месяцев;
Второе. И ему, и невесте меньше двадцати одного года, и, следовательно, требуется разрешение родителей обеих сторон, а к этому можно прибавить уже сказанное ранее;
И третье. Хотя я никогда об этом не задумывался, но сомневаюсь, что капитаны австро-венгерских подводных лодок уполномочены проводить бракосочетания, хоть сегодня, хоть в любой другой день.
— И кстати, — заключил я, — почему вы хотите жениться именно сейчас? Через два дня мы будем проходить через пролив Отранто, и по пути нас вполне могут взорвать.
— Точно, герр командир: именно поэтому мы хотим пожениться.
Я подумал несколько мгновений, вспоминая Елизавету и себя пару лет назад как-то утром на склоне горы в Трансильвании... В конце концов, ввиду его исключительного мужества во время бегства из Хайфы, я пообещал подумать, что можно предпринять. В тот же вечер, проходя к западу от Крита, мы отправили радиограмму в Кастельнуово. Тем временем я штудировал австро-венгерский воинский устав на предмет упоминания каких-либо требований к проведению бракосочетания линиеншиффслейтенантами. Как я и подозревал, ничего не нашлось. Таким образом, я пришел к выводу, что в этом случае можно обратиться к морским традициям. А следующим вечером случилось чудо — маленькое чудо, которые, действительно иногда случаются на фоне хаоса распадающихся империй. Пришло сообщение из Кастельнуово. Я прочитал его.
Субмарине U26, находящейся в море
Касательно радиограммы от 1-го текущ., австро-венгерское Военное министерство, Морской департамент дает разрешение на брак фреглейт. Франца д'Эрменонвиля и медсестры Катерины Одельга. Обе семьи также согласны и шлют наилучшие пожелания.
Брак был заключен на следующий день на боевой рубке U26, с доктором Вейсом и таухфюрером Невеселым в качестве свидетелей и с резиновыми уплотнителями вместо колец. Я лишь оговорил условие, что жених и невеста должны спать в противоположных концах лодки, пока мы не доберемся до порта, а затем они должным образом зарегистрируют брак в церкви и государственной службе.