И все-таки. У эпохи Просвещения и советской эпохи есть глубокое внутреннее родство. Обе эпохи были одержимы идеей Счастья. Вот только воплощалась она по-разному: в усадьбе — через счастье отдельной личности, в стране Советов — на основе коллективного, массового.
Для строительства «нового мира» партия нового типа мобилизовала весь опыт русского утопизма. И соединила несоединимое: град Китеж, русскую Аркадию и петровский парадиз. В проектах преобразования природы, в пафосе преодоления «пространства и простора» нетрудно различить доведенный до абсурда опыт народа по оформлению пространства Земли. Но заметим еще: советские массовые праздники и действа так же, как зрелища петровского парадиза,— не более чем родственные формы поклонения. И не так уж важно, кто в конкретный исторический момент выступит в роли вавилонского царя Навуходоносора и вокруг какого кумира будет веселиться разгоряченная толпа.
Через праздник внедряется новое мировоззрение. Недаром большевистские вожди так ненавидели православные праздники. И очень быстро, перекодировав православный же праздничный чин, создали свой. Здесь главный праздник — это, конечно, 7 Ноября. Ежегодное воспоминание о рождении нового мира. Потом — I Мая, праздник труда, с помощью которого «перековывается» человек, «воскресая» для новой счастливой жизни, что-то вроде советской пасхи. А еще — День физкультурника, День авиации, День шахтера и т. д., и т. п. Чем не коммунистические святцы!
И еще об одном характерном советском празднике стоит упомянуть — о своего рода советском богоявлении. Таковы были встречи со Сталиным особо заслуженных и отличившихся людей. Полагаю, что разного рода всесоюзные совещания стахановцев имели исключительно культовый характер. Знаменитый стахановец фрезеровщик Иван Гудов в своих воспоминаниях прямо указал на источник счастья: «...Если бы тогда мне сказали, что через несколько дней я буду на совещании вместе с товарищем Сталиным, что я буду сидеть от него так близко, что смогу следить за каждым его жестом, я бы не поверил. Счастье пришло неожиданно».
«Преодолеть пространство и простор...»
Надо признать, путешествие в светлое будущее было организовано талантливо и с размахом. Воистину все держалось не только на терроре и насилии власти, в противном случае говорить сегодня было бы уже не о чем. В конце концов, рай был и навсегда останется нашей духовной родиной. И нам свойственно тосковать по блаженному состоянию души — жизни без тревог, забот, насилия и смерти. Может быть, в России эта тоска подступает к человеку чаще и сильнее, может быть, нас постоянно окликает наше пространство, его бесконечные дали? И только по слабости мы соглашаемся на подмену. Тут уж вступает в свои права политика и идеология: кто сильнее и лицемернее заденет эту потаенную струну Большевики оказались искусны. С их природным имморализмом они не гнушались ничем и использовали все возможное: и образ Александра Невского, и поэзию Пушкина, и архитектуру русского классицизма.
Классическая архитектура русской Аркадии для мастеров советской архитектуры стала главным источником вдохновения и подражания И просто диву даешься, как органично вписался классицизм со всеми его колоннами, арками и портиками в пространство тоталитарной культуры. Как блестяще оправдал он все тайные и явные надежды верховного эшелона сталинской диктатуры! Этот стиль был ее счастливой находкой, ибо соответствовать отвлеченным идеям, социальным утопиям — родовая черта классицизма.
Некогда просветительский классицизм воплощал миф о «веке благонравия», «веке поэтов». Теперь тоталитарный советский классицизм точно так же стал воплощать миф о светлом будущем и грядущем торжестве коммунизма. Не в отдельно взятой усадьбе, а в отдельно взятой стране Советов. В сущности, это была храмовая архитектура, оформлявшая новую религию, возвещавшая победу человека над всем и вся. Над пространством и временем... Недаром самыми грандиозными и волнующими творениями эпохи были дороги счастья — каналы и метро.
Эти транспортные сооружения выполняли и выполняют до сих пор утилитарную функцию, но их художественное, а точнее, символическое значение следует отметить особо. Полуфантастическое - полуреальное путешествие в светлое будущее, в счастливое завтра — вот главная тема архитектуры канала «Москва—Волга» и московского метро. И по большому счету нет никакой принципиальной разницы в том, что дорожки усадебных парков были предназначены для немногих, тогда как дороги счастья — каналы и линии метро — строились в расчете на миллионы восторженных строителей социализма. Их манили дальние дороги, голубые города. Потому что динамизм и быстрое перемещение в пространстве составляли важнейшую черту стиля жизни эпохи. Люди без сожаления снимались с насиженных мест. И ехали, плыли, летели... Навстречу светлому будущему и всеобщему счастью. Которое чаще всего оборачивалось одним из бесчисленных островов необъятного ГУЛАГа.
Несомненно, у каждой эпохи свои представления о счастье, свой образ рая. Внешне коммунистический рай не во всем похож на усадебную Аркадию. Прежде всего, туг и там разное народонаселение. С теми, кто попадет в коммунистический рай, можно познакомиться по скульптуре сталинского времени, обильно расставленной на сооружениях канала «Москва—Волга». Во-первых, это вожди — идолы религии социализма. Далее следуют герои труда — шахтеры, сталевары, колхозники. Очень много физкультурников (с веслом, мячом и прочая, и прочая). Это от культа силы, от телесности; как говорится, в здоровом теле — здоровый дух. Обязательно присутствие летчиков и парашютистов. Они — символы эпохи, покорители пространства, герои из героев. Знаменитых летчиков знает в лицо вся страна, потому что авиация, а затем и космонавтика — один из главных источников счастьетворения.
Мы не пишем историю пространственных образов России. В этих заметках — всего несколько наиболее характерных эпизодов этой истории. Так что о полноте картины не может быть и речи. И все же стоит хотя бы обозначить финал этой пространственной эпопеи.
Ныне можно наблюдать в пространстве исторического ландшафта очередной взрыв. Ближайшие пригороды крупнейших городов с неимоверной быстротой застраиваются роскошными замками «новых русских». И опять-таки практическая потребность в этих очень дорогих и обременительных затеях просто ничтожна. Чаще всего эти замки пустуют, следовательно, их знаковая, идейная функция и на этот раз важнее. И они всего лишь обслуживают новую «религию», новый очередной миф о счастье... Еще нет нормального рынка, еще не работает ни один из институтов гражданского общества, но уже налицо очередная строительная горячка. И с неимоверной быстротой в нашем культурном ландшафте материализуется очередной мираж... •
МИРЫ ПРОФЕССОРА ТОЛКИНА
Наталья Прохорова
Добродетели мира Толкина: деяние и недеяние
«Для современного человека,— пишет М. И. Стеблин-Каменский в своей книге «Мир саги», повествующей о духовном мире «саг об исландцах»,— невозможно перестать быть современным человеком, невозможно отказаться от свойственных ему представлений... Но современный человек может понять, чем отличаются его представления от представлений человека другой эпохи».
Свод деяний и качеств, почитающихся добродетельными либо порочными, действительно изменяется от эпохи к эпохе и от страны к стране. Существовал, например, свод добродетелей древнегерманского мира, включавшего норманнов (скандинавов) и англосаксов, характерный для «героического» общества вообще. В те времена «отношения между людьми,— как считает переводчик древнеанглийского эпоса «Беовульф» К. Кроссли-Холанд,— были связями лорда с его последователями; и превыше всего прославлялись честь, доблесть, кровная месть и подчинение королевской воле». Кроме того, мироощущение человека включало в себя острое чувство судьбы (древнеанглийское слово Wyrd) — сознание постоянного присутствия сил судьбы в мире. Только тот, кто принимал свою судьбу с достоинством, спокойно и даже с юмором, мог рассчитывать на доброе имя и славу, которая переживет его. Основанием подобной формы взаимоотношений с судьбой служил весь мир: Мидгард, Срединные Земли, плоская земля под плоским небом,— вся северная космогония и эсхатология.