И, как снежный ком, начала расти ненависть кассельцев к Папену. А в конце концов суеверный ужас толпы, кем-то искусно подогреваемый, вылился в намерение сжечь «Дракона», о чем кассельцы вчера и объявили без стеснения Модильяни.
— Синьор, Мюнден! — крикнул итальянец.
— Мюнден! — радостно крикнул в ответ Папен. — Значит, десять английских лье уже за кормой! Молодец «Дракон»!
— Я думаю зайти в Мюнден, чтобы набрать там дров для машины, — сказал Папен, поворотом румпеля ставя «Дракона» носом к городу. — Нам нужны самые лучшие, самые сухие дрова.
— А я думаю, что нам не стоит заходить в Мюнден, синьор! И чем скорее мы минуем этот проклятый город, тем лучше для нас.
Какие-то странные, тревожные нотки в голосе Модильяни поразили Папена:
— В чем дело, Джиованни? Почему?
— Я вижу, синьор, что все население Мюндена высыпало на набережную.
— Что же в этом страшного? — пожал плечами Папен. — До них дошла весть, что «Дракон» пройдет мимо их города. Вот они и собрались полюбоваться невиданным зрелищем.
— Кроме того, я вижу, — тем же зловещим тоном продолжал итальянец, — что сотни лодок отчаливают от пристаней и гребут сюда, к нам!
— Тоже понятно! Каждому хочется поближе взглянуть на первое от сотворения мира паровое, или, как они говорят, огненное, судно, — спокойно закончил Папен.
— Синьор, перекиньте штурвал лево на борт! — резко крикнул Модильяни. — Вы ребенок, синьор! Кассельские уроки разве ничему вас не научили? Слушайте же. Я вижу «Вифлеемскую звезду», а у кабестана ее суетятся люди, поднимая якорь.
— Так, так! — насторожился Папен.
— И будь я проклят, если на «Звезде» не маячит тощая фигура пастора Вольфа! — заорал в бешеной злобе Модильяни.
Папен крутым поворотом поставил «Дракона» снова по течению.
— Наконец-то! — облегченно вздохнул итальянец. — Но сколько мы без толку потеряли и во времени и в расстоянии!
Папен, передав румпель итальянцу, с мальчишечьей легкостью подбежал к машине, набросал в топку поленьев, пошуровал кочергой и уверенным жестом опустил обе руки на краны — паровой и водяной. Папен, знавший до мелочей машину, пустил ее на полный ход, доведя колесо до 20 оборотов в минуту. Но потерянное преимущество уже нельзя было вернуть.
Лодки пересекли дорогу «Дракона», под носом его прорвались к другому борту и теперь шли уже с обеих сторон шкуны, не перегоняя, но и не отставая от нее. Модильяни с тоской поднял глаза на голую мачту:
— Ни клочка парусины!
С лодок что-то кричали, угрожающе махали веслами, но к действиям еще не приступали. Видимо, ждали главаря. И он появился. Наполнив паруса крепким утренним ветерком, «Вифлеемская звезда» неслась прямо на «Дракона».
Поравнявшись с «Драконом», «Звезда» пошла рядом с паровой шкуной. Пастор Вольф, стоявший у борта, сложил руки рупором и крикнул:
— Стойте! Именем начальника округа рыцаря Рауш фон Траубенберга и бургомистра города Мюндена приказываю остановиться!
— Покажите их запретительную хартию! — крикнул в ответ Папен.
Пастор замялся и растерянно опустил руки на бортовые перила. Но его выручил владелец «Вифлеемской звезды». Бычий рев Кривого Пуфеля разнесся далеко по реке:
— Рыцарь и бургомистр не успели приготовить хартию. Мы на словах передаем их приказ! Стойте!
Папен колебался: исполнять ли это приказание, исходящее якобы от высших сановников округа?
— Врешь, толстый боров! — заорал Модильяни. — Приказ рыцаря или бургомистра передают герольд или альдерман[6]. Где они? Покажи их, и мы остановимся!
Кривой Пуфель, увидев, что ложь его раскрыта, облегчил накипевшее сердце злобной бранью. Ему вторил пастор Вольф;— тоже выкрикивал что-то, видимо из писания.
А Модильяни, пользуясь замешательством врагов, ловкими поворотами штурвала выводил «Дракона» из гущи окруживших его лодок. Одна из лодок от удара «Дракона» перевернулась, и тогда галдеж стал уже общим, так как в нем приняли участие и гребцы всех лодок.
Кривой Пуфель разгадал, наконец, суть ловких маневров Модильяни и, резко оборвав бесполезную брань, рявкнул:
— Не выпускайте! Держите их!
На одной из лодок взвился багор и шлепнулся на палубу «Дракона», вцепившись крюком в борт. Папен особенно быстро открыл паровой кран, и шкуна, рванувшись вперед, потащила за собой лодку на буксире.
— Ой, тащит! Он утащит нас!
— Прямо в ад! В самое пекло! — кривляясь и строя страшные рожи, закричал Модильяни.
Лодочники бросили багор и, поспешно гребя, отошли подальше от «Дракона».