В мелкие клочья рвет только что написанный документ секретарь.
Застыл диктатор с отвисшей челюстью…
Толстяк с непрожеванным бутербродом…
Безмятежен лишь спящий, мирно похрапывающий в кресле у окна…
Летит самолет. Четыре мотора несут его тяжелое тело. Четыреста километров в час, семь километров каждую минуту остаются позади…
КАБИНА
Врач и женщина в сари склонились над вторым пилотом. Летчик обнажен до пояса. Грудь мерно подымается.
Иржи (тревожно): Ну что?
Врач: Это какой-то сильнодействующий наркотик.
Генри (он стоит у столика штурмана и трогает висящего на шнурке олененка): Мы сейчас не очень отличаемся от него…
В закрытую дверь кабины раздается резкий стук.
Иржи хочет открыть.
— Не надо… — останавливает его врач. — Здесь каждый лишний человек — помеха.
Чьи-то кулаки с яростью обрушиваются на закрытую дверь.
САЛОН
Стоящий у двери кабины агент с гримасой боли опускает разбитый кулак.
— Может быть, попробуете вы, святой отец? — со злостью бросает он.
Миссионер с завидной силой грохает в дверь. К нему присоединяется солдат.
КАБИНА
Отчаянный стук в дверь.
Генри (вставая): Они разнесут всю колымагу.
Он открывает дверь.
Появляются агент и дородный миссионер. Из-за их спин выглядывает солдат.
Агент: Я требую…
Врач подымает голову. Секунду они меряют друг друга взглядом.
Врач (очень спокойно): Вы считаете, что я могу отсюда исчезнуть?..
Агент не находит ответа.
Генри (миссионеру): В чем дело, святой отец?
Миссионер: Парашюты! Где парашюты?!
Генри: Поинтересуйтесь у своего небесного патрона. На борту самолета их нет.
Миссионер (бледнея): Не может быть!..
Генри: Правила… Неумолимые правила международных авиалиний. Стоит ли так волноваться, святой отец? Уж вы-то, наверное, обеспечили себе теплое местечко на том свете…
Воспользовавшись замешательством вошедших, он выталкивает их за дверь и на всякий случай подпирает ее плечом.
ВТОРОЙ САЛОН
Теперь здесь только чета респектабельных американцев.
Она неподвижна. В руках зажат молитвенник.
А он лихорадочными, неверными движениями пытается закрепить на себе спасательный пояс.
ПЕРВЫЙ САЛОН
Торопливо надевают пояса молодожены, комми, агент…
— Погоди, Кристин, погоди же… — отбивается мальчик от женщины, пытающейся надеть на него пояс.
В руках у него камера Иржи, и он увлеченно «обучает» киносъемке свою маленькую смуглую соседку.
— Смотри! Это совсем просто… Поворачиваем объектив, наводим фокус… Теперь нажимаем вот эту кнопку…
Миссионер, надевая пояс, сбрасывает мешающую ему сутану. Под ней оказываются модные узкие брючки и остроносые ботинки.
КАБИНА
Осторожный стук в дверь.
— Какого дьявола!.. — поворачивается Генри. — А… это вы…
На пороге с охапкой спасательных поясов стоит маленькая студентка.
— Простите… Я подумала… Может быть…
— Спасибо, дитя, — говорит врач.
Взяв пояс, он подходит к спящей стюардессе.
— Ну-ка, помогите…
Иржи и сестра приподнимают стюардессу.
Студентка протягивает пояс Генри.
— Спасибо… — Генри повертел пояс. — А вы?
— Сейчас надену…
— Давайте помогу… Боитесь?
Девушка смотрит прямо в глаза Чармену.
— Нет… Просто не хочу!.. — она застегивает пояс. — Теперь ваша очередь…
— Не люблю лишней одежды, — усмехается Генри, отбрасывая свой пояс. — А потом какая разница? «Тот, кто умер в этом году, во всяком случае избавлен от смерти в следующем…»
Девушка вспыхивает.
— Жестокая философия эгоиста!
— Видите ли, до меня эту мысль высказал Шекспир…
САЛОН
Флегматичный толстяк тщательно закрепляет на груди филумениста спасательный пояс. Захмелевший старичок вздрагивает от прикосновения пальцев соседа.
— Извините… Ой! Оставьте!.. Я с детства боюсь щекотки.
— А акул? — совершенно серьезно спрашивает толстяк.
Филуменист покорно замирает.
Перед Терезой на сиденье — маленький чемоданчик. Она перекладывает в него содержимое большого чемодана и ручной сумочки. Мелькают какие-то дамские пустяки: чулки, туфли, пузырьки…
У окна набивает такой же чемоданчик диктатор. Здесь содержимое куда солидней: драгоценности, пачки банкнот…