Марсианин не понял, почему 48-й автобус ходит так редко.
Не понял, почему в химчистке путают и обменивают рубашки.
Не понял, почему много раз подряд перестраивают один и тот же магазин.
Не понял, почему наша знаменитая футбольная команда терпит одно поражение за другим.
Не понял, почему грубят в трамваях, автобусах, троллейбусах, на улице.
Не понял, для чего нужны каблуки-гвоздики, жилетки и конферансье.
Он только глазел на меня своими тремя лиловыми в полоску глазами и смущенно поводил усиками-щупальцами.
Разочарованный, я покинул его. Грустный вывод напрашивался сам: на Марсе нет разумных существ!
В. Суслов,
В. Ноздрюхин,
A. Королев,
B. Рачкулик
ЗАОБЛАЧНАЯ, ДРЕЙФУЮЩАЯ…
«Говорит станция ледник Витковского!» — эти позывные шли в эфир во время Международного геофизического года с одной из точек мощной системы ледника Федченко. Там, в центре Памира, на высоте 5 тысяч метров в течение двух лет работали молодые советские ученые. Трудно, очень трудно было зимовать на такой высоте… Но ученые не сдавались — они проникали в неизведанные еще области Памира, вели постоянные наблюдения за ледником. Их исследования принесли неоценимую пользу науке.
Записки, которые печатаются ниже, принадлежат участникам одной из зимовок. Эти записки — отрывок из большой книги, которая в скором времени выйдет в Географгизе.
Дома остались Икрам и Володя Кучерявый. День подходит к концу, а ушедшие все не возвращаются.
«Пора зажигать маяк», — думает Володя. В это время открывается дверь и в комнату вваливается пропавшая тройка. Они были на одной из самых дальних площадок, на перевале Абдукагар. Теперь туда ходят втроем. На перевале очень много снега, два человека за светлое время суток не справляются с работой. У дежурного отлегло от сердца. Пришедшие торопливо сбрасывают полушубки, развязывают ушанки. Бородатый Виталий Ноздрюхин, начальник группы, наклоняется над горячей печкой — шапка примерзла к бороде, усы превратились в сплошную сосульку. Очень хочется пить.
— Воды! Компоту! Кок! Умираем — пить! — наперебой взывают пришедшие к дежурному по кухне.
Круглолицый Володя Смеянов успел раздеться и ищет глазами Икрама. По заведенной традиции вернувшуюся из похода группу дежурный встречает графином с шипучей содовой водой или полной кастрюлей компота. Икрам с удовольствием смотрит, как товарищи поглощают пенящийся «пунш».
Но когда Икрам подает на стол подогретый суп — для пришедших это и обед и ужин, — никто из них не может осилить своей порции. Нет аппетита. Альфред Королев прилег на постель. Почему-то разболелась голова. То ли от напряженной работы, то ли оттого, что с утра ничего не ели. Забрался на койку и Володя Смеянов. Икрам убрал со стола и тоже поглядывает на кровать. Он плохо себя чувствует. Чем бы ни заправляли примус, бензином ли, керосином ли, горючее на высоте не сгорает полностью. Маленькая кухонька всегда полна угара.
Осторожно прикрыв за собой дверь, вышел на наблюдение дежурный. За обеденным столом остался один Виталий.
С рабочего столика скатился и мягко ударился о кошму карандаш. Столик уже настолько накренился, что предметы сползают: падают вещи с полок, а пол в домике все прогибается. Недавно колено трубы из-за перекоса отошло от печки, и мы ночью сильно угорели…
Если пол не исправить сейчас, он в один прекрасный день рухнет. Правда, все очень устали, но другого времени нет.
Каждый хорошо знает, что и завтрашний и послезавтрашний день заполнены до предела. В начале будущей недели есть один день, свободный от снегосъемок и створов. Но в этот день запланированы работы на метеоплощадке — ведь снег уже подступил к приемным частям установленных там приборов. В ближайшее же время надо переставить их на новый уровень.
Никакая сила не заставит зимовщика лежать в постели, если он видит, что кто-то из его товарищей работает.
Мягко спрыгнул с койки Икрам, тяжело грохнул ногами Володя Смеянов. Принялись все вместе отдирать кошму от пола и отвинчивать винты панелей. Отсоединили и вынули две плиты.
— Ого, тут настоящая яма! — Смеянов спустился под пол. — Можно свободно гулять под домом.
Когда устанавливали домик, остов, собранный из дюралевых балок, укладывали прямо на фирн, предварительно утрамбованный и выровненный. Думали, что толстый слой пенопласта, заключенный в панелях пола, и двадцатимиллиметровая кошма прочно удержат внутреннее тепло домика. Поэтому никаких других мер по изоляции не предпринимали. Однако оказалось, что ни кошма, ни пенопласт не в состоянии полностью сохранить тепло внутри помещения. Фирн под полом стал таять, хотя на леднике держались морозы в 20–25 градусов. Под домом образовалась квадратная чаша, глубиной до метра. Домик только углами и стенками держался на краях ямы. На дне чаши виднелись лужицы не успевшей профильтроваться в глубь фирна воды. Володя обследовал подпол и потребовал несколько прочных ящиков. Ломом и черенками лопат приподнимали зимовщики по очереди балки, на которых держался пол, и подставляли пустые ящики. Они будут служить опорой. Хорошо, что их много на станции. Хорошо, что с первого дня неукоснительно исполнялось правило: на растопку печки ни одного ящика!