Но все-таки у Джима хватало сил и терпения зорко вглядываться в каждый твердый предмет на лопате, когда он отгребал землю. Но того, что искал, не было. Почти все время попадалась мелочь, из которой в Антверпене даже не шлифуют бриллиантов, а делают «розочки» — мелкую декоративную осыпь. И только изредка встречались камни покрупней, но по бурому налету Джим видел, что это не индиго, а дешевые, лимонно-желтые или в лучшем случае палевые, дающие, правда, полную гамму цветов голубого, но только при искусственном освещении. Днем же они почти не «играют», не преломляют зеленых и синих красок и стоят недорого.
Нет, из-за них Джим не станет портить себе желудка.
«Если я найду алмаз индиго, я его проглочу, — думал Джим. — Проглочу и уеду. Буду жить…»
Вечером о конце работы возвещали резкие несмолкаемые свистки. Это надсмотрщики добросовестно надрывали легкие. Они получали на полдоллара больше и старались изо всех сил.
Вечерняя прохлада приносила облегчение. Оллай улыбался Джиму:
— Ну, как индиго?
Получив отрицательный ответ, невесело усмехался:
— Ты чудак, Джим. Алмаз индиго. Да разве ты его найдешь? Это ребяческая мечта. Помнишь, Густав тоже искал? Рыл саженные ямы. И в одной из них умер.
Так и ты.
Дюны укрепляли сухим колючим кустарником, и только в одном месте, направо от бараков, росла жиденькая кокосовая пальма, жалкая и бесплодная. Окруженная песками и ночью, она казалась прекрасной, особенно людям, годами не видящим зелени.
Джим мечтательно посмотрел на пальму.
Сегодня Оллай был не в меру разговорчивым. Если бы они не проработали целый день рядом, Джим мог подумать, что Оллай хватил добрых пол-литра виски.
— Ты опять идешь на свою могилу? — спросил насмешливо Оллай.
— Да, я иду к пальме.
Знаешь, зеленые листья выделяют кислород, а он полезен для моих легких. Очень полезен.
— Ты образованный человек, Джим. Если бы мы не вместе работали, я бы мог подумать, что ты учитель. Я пойду с тобой.
Они шли по сыпучему песку, и Оллай долго рассказывал о Норвегии, о китобойном судне «Звезда», на котором он ходил три года, о северных и южных морях и еще о многих неизвестных Джиму вещах. Говорил он размеренно, четко, ровным голосом, ровным, как линия песков у горизонта. Глаза его были глубоки и спокойны, будто он проник во все тайны жизни и ему нечего больше узнавать. И даже когда Джим спросил о невесте, он ответил прежним тоном:
— Она ушла к мяснику Иогансену.
Ответил так, как будто это значило «я купил новую фуражку» или «сегодня хорошая погода».
Но во время разговора о владельцах россыпей в его глазах загорались тревожные огоньки и сквозь смуглые щеки проступал румянец. Это чувствовалось даже во тьме.
— Они считают нас животными, а на самом деле мы в тысячу раз человечнее их… И эти скоты смеют…
— Не надо, Оллай. Не надо расстраивать себя.
Джим был очень утомлен. Последнее время он чувствовал себя все хуже и хуже. Чахотка была заодно с хозяевами. Она мучила его в свободное от работы время: ночью и на рассвете.
— Я, должно быть, никогда не найду индиго, — сказал он. — И не уеду отсюда.
— Не унывай, дружище. Сегодня утром я нашел его для тебя. И он прокатился по моему горлу, как глоток виски. Завтра ты его получишь. Каратов восемь, не меньше.
Джим потер ладонью лоб.
— Но ведь это ты нашел. Ты, а не я.
— Ну, кончены разговоры! Завтра ты его получишь. А я найду еще. Я здоров как буйвол.
Джим минуту колебался.
— Хорошо, Оллай. Я возьму. Если бы ты знал, как мне хочется жить! Ведь я ничего не видел, кроме работы и ругани надсмотрщиков. Ничего…
— Я понимаю, дружище. Поэтому я и отдаю тебе индиго. Он нужнее тебе.
— Спасибо, Оллай… Если я останусь жив, я отблагодарю тебя.
Утром Джим получил в конторе расчет. Конторщик Джем-сон, прощаясь, сказал:
— Счастливого пути, Джим! Вы хорошо сделали, что ушли сами. А то вы так ослабли, что вас хотели уволить.
— Вот поэтому я и ушел, Джемсон.
Оллай не пошел провожать Джима даже до линии бараков. Нужно было идти на работу. За опоздание вычитали дневной заработок.
— Так ты мне пиши сюда, Джим.
Хорошо, я буду писать. Прощай.
И они разошлись в разные стороны.
Восемнадцать английских миль предстояло пройти пешком. Сначала через дюны, а потом по твердому грунту, местами поросшему жесткой колючей травой. Изредка по этой дороге ходили ленивым своим размеренным шагом верблюды, но их нужно было заказывать заранее и оплачивать за два конца. Алмаз индиго? Но Джим не мог сейчас воспользоваться своим богатством…